— Отряд небольшой, всего-то семеро, — тихо проговорил один из нолдор.
— Хорошо. Будем надеяться, не все наугрим переметнулись, — поддержал другой.
— Тише, — отозвался третий и указал на странные тени на другой стороне открытого участка.
Три огромных летучих мыши приземлились перед гномами, тут же приняв обличия темных майар.
— Предатели! — рявкнул один из них. — Решили привести сюда нолдор?!
— Никого кроме нас здесь нет, господин, — отчаянно проговорил науг.
— Лжешь! Я говорил тебе, не вздумай обмануть Владыку — пожалеешь.
Тонкая, но сильная рука легко подняла коренастого гнома над землей и с силой бросила на камни.
— Он твой, я предпочту полакомится кровью нолдор, — голос майа оказался женским, под стать чертам фигуры.
— Благодарю, госпожа, — тень тут же метнулась к лежавшему гному, способному лишь слабо шевелится. Майа склонился к его шее и прокусил ее. Крика не последовало — науг молчал, подавленный чарами слуги Моргота, довольно быстро выпившего свою жертву.
— Что прикажете, госпожа?
— Пусть расскажут, что сделали и почему предали, — распорядилась она и шагнула навстречу одному из замерших гномов.
— Где третий? — спросил Карантир верного, наблюдавшего вместе с ним за происходящим на плато.
Словно в ответ на нолдор сверху обрушилась огромная летучая мышь. Однако цели своей не достигла — двое копий почти нашли свою цель, пробив ей крыло. Таиться больше не имело смысла, и воины Таргелиона, выхватив мечи, выбежали к костру.
— Какой роскошный ужин вы мне привели, коротышки, — рассмеялась Тхурингветиль, легко сворачивая шею стоявшему рядом с ней гному.
— Подкрепись, — кивнула она раненному майа и указала на нолдор: — Никто из этих не должен уйти.
Бой оказался нелегким. Несмотря на то, что противник был малочислен, он отличался коварством и отменно владел темной магией. Нолдор не сразу поняли, что сражаются с мороками, тогда как реальные враги быстро расправлялись с наугрим.
Чудом оставшийся в живых гном, воспользовавшись ситуацией, попытался сбежать, но был настигнут крылатым слугой Моргота:
— Предателям не уйти!
— Но я… — начал науг и осекся: как-никак своего короля он предал.
— Вот видишь, — пропел майа. — А за предательство полагается смерть!
— Проклятые нолдор! — вскричал он. — Да сожжет вас огонь севера!
Сыто облизнувшись, майа кивнул телу науга:
— Сожжет. И уже скоро.
— Но ты этого не увидишь, тварь! — раздался голос Карнистира и его меч наконец нашел свою цель.
Черная кровь брызнула на камни, а майа стремительно начал менять форму.
— Какая мерзость, — в сердцах произнес Морьо, откидывая сапогом дохлую летучую мышь.
Еще одну в это же время добивали товарищи и все бы хорошо, если…
— Нет! — закричал Морьо, спеша к одному из верных.
— Да, опоздал, — усмехнулась Тхурингветиль, выпуская из своих лап безжизненное тело. — Он был вкусным. Я бы еще продолжила развлекаться с вами, но, увы, мне пора.
Несколько стрел разом сорвались в полет. Кто-то метнул кинжал, а прыгнувший вперед Карантир ударил мечом. Откуда-то сверху раздался хохот:
— Мимо, эльфики, мимо!
Тхурингветиль исчезла, спасаясь от нолдорской стали. Как ни сильна она была в чарах, однако понимала, что долго прятаться за мороками не сможет.
«Хорошо, хоть на прощание успела расцарапать руку этому мерзкому лорду. Заметит не сразу, он же сначала кинется к выпитому мной, потом покричит, покомандует, захочет взять меч, а не сможет!» Мерзкий хохот летучей мыши эхом отразился от скал.
— Тело заберем с собой, — распорядился Морифинвэ. — Гномов камнями завалим здесь.
— Да, лорд.
— Никто не ранен?
— Вроде бы нет. А вот у вас на руке царапины…
— Ерунда! — отмахнулся Карнистир. — Полоснула когтями, когда чуть не достал
ее. Тварь!
— Умеет же глаза отводить.
Меч убитого нолдо вновь ударился о камни.
— Раукар подери! Что происходит?! — Карантир непонимающе взглянул на свою руку, чьи пальцы только что не смогли взять оружие.
— Тварь! — вновь прокричал он, повернувшись к северу.
— Лорд, поспешим в крепость. Целители помогут вам.
— Смотри, Ненуэль, птицы летят на юг. Что-то слишком рано в этом году — еще даже вишни с яблоками не созрели.
Две девы стояли посреди полей Тумладена и смотрели, не отрываясь, на затянутое плотными серыми облаками небо. На лицах их лежала печать тревоги, и дочь Глорфинделя то и дело покусывала губу, устремляя взор на восток.
Идриль покачала сокрушенно головой и разулась. Травы обняли ее щиколотки, словно прижались испуганно, и нолдиэ, отрешившись мыслями от внешнего мира, прислушалась к шепоту земли. Пусть донник, зверобой и аржанец выросли в безопасной долине и не знали беды, однако воды, что их питают, проделали долгий путь. Что могут они поведать?
Принцесса, будто наяву, услышала журчание глубинных подземных токов. Ее мысль побежала меж пород, вдоль русла все дальше и дальше на север, пока, наконец, не услышала сотрясавший землю тяжелый гул. Фэа ее объял наполнявший воду страх, и Итариллэ распахнула глаза.
— Так что, ты говоришь, сказал Тьелпэ? — спросила она, обернувшись к подруге.
— Что мир не вечен, и война однажды вновь разразится.
Дочь Тургона нахмурилась:
— Не уточнил, когда?
— Нет, — покачала головой Ненуэль. — Наверное, сам не знает.
— Вероятно. Что ж, мне кажется, пора поговорить с отцом.
— Что ты скажешь ему?
— Пока не знаю. Но не волнуйся — твоего секрета я точно не выдам.
Девы сели на ожидавших их поблизости лошадей и поспешили в сторону Ондолиндэ. Ветер бил им в лицо, словно хотел скинуть. Наконец, они миновали стены и на одной из улиц расстались. Ненуэль вернулась в мастерские, где ее еще ждала работа, а Итариллэ отправилась во дворец.
— Где отец? — спросила она у одного из верных, дежуривших в дверях.
— Был у себя в кабинете, принцесса, — ответил он.
— Благодарю.
Поднявшись проворно по витой мраморной лестнице, она прошла длинную, увешанную портретами галерею и толкнула неприметную дверь, сливавшуюся с окружавшей ее мозаикой. Тургон стоял у стола и, наклонившись, что-то сосредоточенно писал.
— Здравствуй, атто, — поприветствовала она.
Тот поднял голову и, увидев дочь, просиял:
— Рад видеть, малышка. Как твои дела?
Идриль не ответила и, подойдя ближе, заглянула в бумаги. Там был план выработки обнаруженного недавно рудника, а так же отчет о прошлогодних запасах зерна. Дева нахмурилась, и Тургон посмотрел на нее вопросительно.
— У меня для тебя сообщение и вопрос, — наконец заговорила она.
— Я слушаю внимательно, — ответил отец.
— Времена мира заканчиваются — вот то, что я хотела тебе сказать.
Турукано сложил руки на груди и прошелся по комнате.
— С чего ты взяла? — наконец спросил он, оглянувшись на дочь.
Та пожала плечами:
— Неважно. У нисси свои способы узнавать неведомое.
— Вам кто-то сказал? — спросил он прямо.
— С севера надвигается страх. Птицы летят на юг, и вода, что питает травы, внушает им ужас.
— Моринготто готовится нанести удар?
— Возможно. У меня нет власти заглянуть в мысли валы и узнать его намерения, но все указывает на это. Скажи, отец, ты будешь участвовать в грядущей битве?
Идриль посмотрела на него испытующе, и Тургон невольно поежился:
— Зачем? Здесь, в кольцевой долине, мы в абсолютной безопасности.
— Ты так считаешь? Хочешь продолжать прятаться? Что ж, в мирное время это, возможно, не вызывало вопросов. Но скажи, что подумает дядя Финдекано, если ты не явишься на бой? Что скажет дедушка, да и весь столь не любимый тобой Первый Дом? Я полагаю, слово «трус» будет самым мягким.
Тургон невольно поморщился, должно быть, воочию представив все то, о чем говорила дочь. Он подошел к окну и посмотрел в низкое серое небо.