Куруфин кратко пересказал события последних дней:
— Я отправляюсь в крепость и утром выезжаю в Дортонион. Сегодня же попробую узнать у Ириссэ подробности. Но боюсь, пока не остановим и не разобьем войско Врага, о помощи брату нам всем придется забыть.
— Опять?!
— Опять. Выхода у нас нет.
====== Глава 77 ======
— Отходим! Живо! — голос Эрейниона разнесся над полем, подобный первому майскому грому, и воины, пользуясь секундным замешательством противника, поспешили перестроиться.
Атани бежали к приоткрытым воротам крепости со всех ног. Многие падали, а тех, кто уже не мог сам подняться, практически волоком тащили на себе более сильные. Стоны раненых, яростные крики, визг — все смешалось в один общий, не прекращавшийся гул. Вдалеке шумело море, словно гневалось на тварей, что посмели его растревожить. Рычали варги, пытаясь поймать зубами ускользавшую добычу.
Эрейнион заметил боковым зрением движение, и, развернувшись, в последний момент всадил потемневший от крови меч в пасть волку Моргота. С неба спикировала, отчаянно крича на темном наречии, летучая мышь, и нолдо полоснул ее по крылу, отбросив назад.
— Отходим! — вновь крикнул он, готовясь прикрывать отступление своих воинов.
Большая их часть, повинуясь распоряжению юного лорда, уже продвигалась в сторону города. Падшие майяр без устали атаковали, не в силах смириться, что добыча от них почти ускользнула, но огненные стрелы защитников Бритомбара неизменно находили свои крылатые цели.
Тхурингветиль попыталась ухватить когтями сына Финдекано, и на мгновение лицо ее словно подернулось легкой рябью, приняв почти человеческое выражение. Хотя, возможно, это был лишь морок.
— Ах ты, дочь шакала и блудливой ослицы! — выругался Эрейнион в ярости, и тварь завизжала так, что у эльдар заложило уши.
Оглянувшись на короткое мгновение, он увидел, что последние атани вбегали в ворота, а отступавшие воины были уже почти на мосту, и крикнул остававшемуся с ним десятку нолдор:
— Назад!
На стене затрубил рог, призывая к готовности, и фалатрим вскинули луки, готовясь защищать внука своего Владыки. Острад вскинул руку, затем резко опустил ее, и в тот же миг в самую гущу варгов полетели камни. Волки заметались, но те, кого не раздавило, попали под огненные стрелы. Запахло горелым мясом, и воины закашлялись, невольно кривясь от отвращения.
— Воздух! — напомнил Эрейнион, и, словно услышав его, следующий залп поразил летучих мышей.
Сам юный лорд с верными уже во весь опор мчался к воротам. Стражи пошире распахнули створки, готовясь сразу же их захлопнуть, а часть фалатрим уже налегла на поворотный механизм моста, приводя его в действие.
Тхурингветиль закричала, то ли от гнева, то ли с досады. Зазор между мостом и землей ширился, и сын Финдекано еще быстрее пустил Йула. Тот же почти летел над землей, едва касаясь ее копытами и превратившись в одну темную, размытую черту. Подобно ветру он перемахнул через ров, оттолкнулся от деревянного настила, и новым мощным прыжком оказался в воротах. Отбежав от них на небольшое расстояние, жеребец остановился и довольно заржал, словно хотел сказать: «Я справился!»
Вскоре к лорду присоединились верные, и стражи поспешили закрыть тяжелые створки. Какой-то варг в последний момент попытался проскользнуть в щель, но сбежавший вниз, во двор, Острад, ткнул его мечом прямо в пасть. Зверь завизжал от боли, и фалатрим наконец захлопнули ворота, почти размозжив башку твари.
Эрейнион спешился, чуть качнувшись, и подоспевший друг поддержал его.
— Все успели? — спросил нолдо, с трудом дыша.
— Да, — подтвердил Острад. — Ты молодец.
Сын Финдекано устало отмахнулся и, жадно припав к протянутой ему фляге, в два глотка выпил всю воду. Взор его прояснился, и уже новым взглядом он осмотрел двор.
Вдалеке у казарм охраны жались атани, все еще испуганно переглядываясь, а через площадь со стороны дворца почти бегом спешил тот, кто волновался за юного лорда нолдор сильнее всех.
Владыка Кирдан подбежал и без промедлений заключил Эрейниона в объятия.
— Живой, — прошептал он, с гордостью оглядывая его. — И, кажется, невредимый.
— Все в порядке, дедушка, — улыбнулся тот и, взглядом указав на людей, продолжил: — Позволь представить тебе наших гостей.
Стоявший на шаг впереди остальных седой мужчина кашлянул и, смущенно потребив бороду, в почтении опустил взгляд.
Эрейнион же, пользуясь случаем, оставил их и поспешно взбежал на стену, где воины по-прежнему отражали атаки тварей Моринготто.
Макалаурэ летел, понимая, что счет идет даже не на минуты. Конница нолдор врезалась в ряды ирчей, сметая тварей и нещадно рубя их.
— Закрыть ворота! — прокричал Кано.
Однако никто его не услышал — защитники крепости все еще были во власти змея. Маглор прорубался сквозь орков, желая поскорее достать гадину. Каждый скрывавшийся за створками ирч вызывал у него чувство омерзения и беспокойства. Что, если все защитники находятся под чарами дракона? Кто сбережет дев и жен?
Глаурунг же не сводил глаз с Вайвиона, убеждая того помочь войску тьмы. Однако здесь змей встретил упорнейшее сопротивление, и ему пришлось оставить оказавшуюся бесполезной затею. Он пополз вперед, ломая своим телом ворота, делая проход для войска Ангбанда более широким и удобным.
И в этот миг над полем, перекрывая звон стали, рев ирчей и шелест чешуи по камням, разнесся сильный голос менестреля. Макалаурэ пел о благих днях, об истинном свете и о любви, о долге и дружбе, о величии сотворенного Эру мира. Воины один за другим пробуждались и хватались за оружие, давая отпор оркам.
Алкариэль, заслышав голос мужа, вылетела из казарм верных и замерла, увидев, что сражение уже идет в самой крепости.
Как только Маглор замолчал, чтобы отбиться от особо назойливых ирчей, воины снова впали в оцепенение. Выбора у него не было. Макалаурэ вновь начал петь, надеясь, что очнувшийся Вайвион примет командование на себя.
На этот раз менестрель славил жизнь во всех ее проявлениях. Вокруг кипел бой, нолдор сражались с тварями тьмы, а некоторые пытались рубить чешую змея. Дракон и Маглор неотрывно смотрели друг другу в глаза, и каждый пытался побороть противника. Змей шипел, обещая злато и драгоценности, милость Владыки и любых дев, каких только пожелает лорд Врат. Макалаурэ же рассказывал о прекрасных лесах и полях, о пении птиц, о цветах, что радуют глаз, об объятиях любимой. Они не видели и не слышали ничего, что происходило вокруг. Нолдор уже смогли прорубить в одном месте чешую и достать до тела, однако рана была неопасна. Ирчи же, воспользовавшись вынужденным бездействием Макалаурэ, но все еще боясь его, принялись стрелять в него, издалека, прячась за тушами варгов. Нолдор незамедлительно окружили своего лорда, подняв щиты. Глаурунг прервал шипение и резко выдохнул. Пламя охватило верных, в миг превратив тех даже не в факелы, а в обуглившиеся головешки. Макалаурэ запнулся, сбившись с ноты, но, взяв себя в руки, продолжил петь. Ради тех, кто был еще жив.
Один из невысоких, но шустрых орков, вышел из боя и, заняв удобную позицию, достал лук.
Когда первая стрела вошла в сочленение доспеха, Маглор вздрогнул, но не оборвал песнь. Вторая заставила его замолчать лишь на мгновение. Третью принял на себя верный, закрыв собой лорда. Четвертая, пятая, шестая… Кано рухнул на колени, но продолжал петь, превозмогая боль.
Алкариэль, стоявшая на стене, закричала так, словно это ее тело разрывали наконечники из черной стали.
Она бросилась по ступеням вниз, но ее остановили верные:
— Стойте! Вам нельзя туда!
— Кано!!! — кричала эльфийка, вырываясь из рук одного из нолдор.
И он услышал. Макалаурэ поднял голову и встретился взглядом с любимой. Седьмая стрела рассекла воздух, чтобы вонзиться в тело лорда Врат. Песня оборвалась, но она все еще звучала в сердцах сражавшихся. Воины яростно рубили ирчей и змея, который успел еще пару раз дыхнуть огнем, сжигая вокруг все живое. Запах гари, паленого мяса, вопли орков, случайно попавших в пламя, стоны обожженных нолдор и…