Владыка Кирдан поднял руку, давая знак, и воздух расчертили выпущенные из баллист копья. Следом лучники дали несколько залпов стрелами, и раненые твари завыли от боли.
— Бейте их! — Эрейнион выхватил меч и шепнул Йулу: — Давай, малыш, затопчем с тобой эту гадину!
Молодой аманский конь гневно ударил копытом и развернулся безошибочно в сторону Тхурингветиль. В глазах прислужницы Врага горела темная ненависть, которая, казалось, способна была сжечь дотла. Она кинулась к сыну Финдекано, стремясь разорвать его острыми, словно отточенные лезвия ножей, когтями, однако тот в последний момент успел увернуться и, не глядя, полоснул воздух, не задев твари.
За его спиной между тем разгоралась битва с варгами. Острад на ходу вспорол горло одному из них и огляделся, высматривая, не пытается ли кто-нибудь подкрасться к воинам сзади. Не обнаружив таковых, наметил себе ближайшего противника и полоснул его по отвратительной морде.
Темная кровь хлестала из отверстых ран во все стороны, стекала на землю, превращая ее в грязное, вонючее месиво, истоптанное копытами коней и лапами тварей.
Тем временем молодого воина из числа фалатрим падшие майяр схватили за волосы и стащили вниз. Эрейнион, увидев это, громко выругался:
— Говорил же им заплестись! Рыбьи дети!
Тхурингветиль довольно захохотала, однако конь, не желая, должно быть, терять своего друга, встал на дыбы и с размаху ударил копытами твари в лоб. Тем временем подоспевший Острад пронзил волка мечом. Не пострадавший эльф вновь вернулся в бой, однако по выражению лица старшего товарища сын Финдекано понял, сколь многое тот по окончании сражения выскажет подчиненным.
Тхурингветиль одновременно пыталась достать Эрейниона и командовать варгами, которых уже теснили нолдор. Распоротые туши с выпущенными кишками и отрубленными конечностями валялись под ногами, скаля мертвые клыки, однако умные кони эльфов легко преодолевали препятствия.
Эрейнион в очередной раз увернулся от когтей подошедшей близко Тхури и полоснул кинжалом, зажатым в левой руке. Ее пальцы полетели в сторону, и летучая мышь закричала от боли.
— Получай, помойная крыса! — с чувством крикнул сын Финдекано и, плюнув прислужнице Моргота в лицо, одним широким движением снес ей голову. Йул гневно заржал и мощным ударом отбросил оную сразу на несколько локтей вперед. Туша майэ тяжело повалилась на землю, а нолдор, воспользовавшись возникшей в рядах противника паникой, принялись добивать врагов. Кольцо воинов, окруживших тварей, с каждой минутой все больше сужалось, и скоро из отряда, пришедшего под стены Бритомбара и напавших на атани, не осталось в живых никого.
Воины, дежурившие у бойниц, радостно закричали, а Эрейнион, оглядев тушу Тхурингветиль, сказал задумчиво Остраду:
— Знаешь, я бы, пожалуй, сжег ее голову. Кто знает, на что способны прислужники Врага.
— Согласен, — ответил тот и, спрыгнув, брезгливо поднял ее.
Нолдор быстро добили тех, кто еще шевелился, и Гил-Галад скомандовал:
— Возвращаемся в город!
Ворота гостеприимно распахнулись, пропуская отряд, и сразу закрылись. А вниз уже спешил Владыка Кирдан, чтобы поздравить победителей.
— Артано! Вот оно что, — проговорил Куруфин, узнав бывшего ученика и майа Аулэ.
Тем временем нолдор Минас-Тирит, так удачно подошедшие с юга, уже начинали теснить орков, прорвавшихся в проход Эред Ветрин. Рог Финдекано, впервые донесшийся с севера, теперь слышался все ближе, а воины Барад Эйтель постепенно пробуждались от колдовского сна.
Лучники осыпали стрелами и без того изрядно поредевшее войско врага. Канаты, по которым ирчи намеревались забраться в крепость, мертвыми змеями валялись на земле у стен, осадные башни опустели, а одна была сильно разрушена камнями.
«Пора!» — решил Финголфин и отдал приказ распахнуть ворота, чтобы в следующий миг вылететь во главе конницы.
Саурон, оценив обстановку, попятился, желая как можно скорее скрыться от нолдор, однако путь на север ему преградили воины Химлада. Искать же спасения на юге было определенно невозможно — вопли орков красноречиво говорили об этом.
— Куруфинвэ, какая встреча! — приторно-ласково проговорил Майрон, оказавшись перед Искусником. — Ты пришел спасти меня от страшной участи. Я премного благодарен тебе и твоим воинам.
— Что ты несешь, жалкий слуга Моринготто?! От кого я должен тебя спасать? — ответил нолдо и шагнул вперед.
— От того, кто обманом заманил меня в обитель тьмы, кто принуждал меня творить жуткие вещи, кто послал меня сюда на смерть, — Саурон сделал несчастное, полное страданий лицо и вновь заглянул в глаза Фэанариону, стараясь незаметно того околдовать.
— Нет тебе ни веры, ни пощады, — жестко проговорил он. — Я знаю, что ты делал с моим братом. И не говори, что тебя заставляли истязать его!
Меч выскользнул из ножен.
— Пощади! Хочешь, я буду служить теперь тебе? Я могу научить многому…
Рука Искусника занесла меч. Резкий порыв ледяного северного ветра швырнул многих нолдор на землю. Налетевшие тучи и клубы дыма скрыли Анар, и тьма почти полностью скрыла грозную фигуру валы.
— Идиот! Ничего поручить нельзя! Ты умудрился проиграть там, где победу одержал бы даже самый пустоголовый орк! — ругался Моргот, раскидывая Грондом и эльфов, и зазевавшихся ирчей.
— Пшел! — рявкнул он и толкнул майа в сторону Ангамандо. — Ты еще многое мне должен.
Куруфин тяжело поднялся на ноги, пытаясь понять, что же произошло. Его воины сражались с налетевшими тварями, Саурон исчез, а вместо него теперь возвышался он — падший вала.
— Убийца! — закричал Искусник и кинулся на Врага.
Взгляд Моргота, казалось, жег его изнутри. Он словно менял, искажал саму кровь, что бежала по жилам. Или же так только показало нолдо.
Вала взмахнул Грондом, заставив своего противника отпрыгнуть. Он бил молотом и хохотал, а едкий огонь все больнее жег Куруфина, будя в нем недобрые чувства.
Наконец Морготу удалось сбить его с ног. Искусник перехватил меч, чтобы в последний момент все же достать Врага, однако тот не спешил с ударом.
— Торопишься к моему братцу? — усмехнулся он. — Не сегодня. Я вижу кое-кого поинтереснее тебя, неудавшаяся копия папаши!
Искусник выхватил кинжал и метнул его в Моргота. Нолдорская сталь стукнула о шлем, но нашла лазейку и оцарапала щеку Врага.
— Ты пожалеешь об этом! И очень скоро, — ядовито произнес вала и развернулся в сторону, откуда доносился рог Нолофинвэ.
Конница Барад Эйтель смела бОльшую часть войска тьмы. Несмотря на крайнюю усталость, Финголфин без жалости разил тварей, стремясь очистить от них свои земли.
Эльфов было много, и рисковать фаной Моринготто не желал. Однако и покинуть поле боя, не достигнув почти ничего, он совершенно не хотел.
«Что ж, нолдор дорого заплатят за свое упрямство», — подумал он, отыскивая взглядом короля.
Финголфин, увидев убийцу отца, устремился к нему, желая отомстить.
— Нолофинвэ, какая встреча! — Гронд описал дугу, расчищая путь своему хозяину. — Неужели не рад мне?
— Ты заплатишь за смерть Финвэ своей жалкой жизнью!
— А, может, это ты скоро встретишь своего папочку? И братца заодно! — расхохотался Моргот.
— Даже если и так, я все равно успею достать тебя, повелитель рабов! — ответил Финголфин, нанося очередной удар.
Когда же его меч проскрежетал по черному доспеху, оставляя болезненные следы на фане, Моринготто разъяренно рявкнул:
— Надоело! Поигрался? Хватит!
Он занес Гронд, но в последний момент передумал: «Так будет даже интересней». Вместо тяжелого молота на Нолофинвэ, как впрочем и на все поле, опустилась тьма. Только у Нолдорана она опутала фэа, сплелась вокруг липким темным коконом и вытянула ее из роа. Путь в изнанку ей указал падший вала.
Когда вернулся свет, нолдор в ужасе увидели короля, неподвижно лежавшего на земле. Нолофинвэ продолжал сжимать меч, но ран на его теле не было, как впрочем не было в нем и жизни.
Подошедшие отряды Финдекано первыми узнали горестную весть.