— Отец! — Фингон рухнул на колени рядом с ним.
Несколько воинов с поникшими взглядами встали чуть поодаль, не желая мешать старшему сыну Нолдорана, но охраняя его, остальные же продолжали сражаться.
Вдруг принц вскинул голову и радостно произнес:
— Он жив! Он дышит. Я чувствую. Быстрее, отнесите его целителям!
Торопить нолдор не имело смысла — они готовы были сделать все для своего короля.
— Лорд Тьелпэринквар, еще совсем немного, и ваши ожоги полностью заживут, — мастер Энвинион широко улыбнулся и закрепил повязку.
— Благодарю вас, — ответил тот, — от всей души.
Лекарь кивнул и, поднявшись, подошел к столу. Бросив в уже готовый отвар щепоть остро пахнущих трав, он перемешал все деревянной палочкой и протянул своему подопечному:
— Вот, выпейте. Он снимет оставшуюся боль и придаст вам сил.
За окошком сквозь густую пелену облаков пробивался прозрачный золотисто-розовый свет. Перекликались на постах дозорные, слышалось ржание коней и успокаивающий звон оружия.
— Спокойного вам дежурства, — попрощался с целителем Тьелпэ и, встав, направился к выходу.
Остановившись на пороге, он прислушался к собственным ощущениям и вновь, уже в который раз, попытался прощупать окружавшие его олвар с помощью осанвэ.
«Бесполезно, — понял он и удрученно покачал головой. — Вероятно, должно пройти время».
Ни тока воды внутри деревьев и трав, ни настороженных мыслей мышей-полевок и птиц — ничего, что сопровождало его с самого рождения и было частью существа.
«Похоже, поединок с Майроном выпил все силы без остатка».
Сам себе теперь Тьелпэ напоминал пустой колодец, глубокий и гулкий, отзывающийся эхом, если наклониться и крикнуть в него. Однако предаваться унынию было некогда.
Обойдя посты, он накинул на плечи куртку и отправился по тропинке вглубь крепости. Там, позади конюшен и оружейных складов, в прежние мирные годы стражи границ посадили несколько яблонь, теперь разросшихся и ставших почти полноценным садом. В последние дни Куруфинвион чувствовал себя там особенно уютно и спокойно.
Присев на скамейку, он стал любоваться, как закат отражается в облаках, как вдруг услышал невдалеке тоненький сдавленный писк, тревожный и полный надежды одновременно. Встрепенувшись, эльф огляделся и пошел на голос. Пройдя несколько шагов, он увидел сидящую в траве овсянку, нахохлившуюся и мокрую.
«Между тем, дождя не было, — сообразил Тьелпэ. — Неужели попала в реку или ров?»
Наклонившись, он протянул руку, и овсяночка с готовностью запрыгнула в ладонь эльфа. Поднеся ее к груди, Тьелпэ спросил на языке птиц:
— Как же ты попала сюда на границу, маленькая?
Приглядевшись, он понял, что одно ее крыло было сломано, а это значит, что часть пути пернатая преодолела пешком. Горестно чирикнув, малышка защебетала и принялась с готовностью жаловаться нолдо на судьбу: как она летела, выискивая в траве вкусные злаки, как сзади незаметно подкралась тьма, как грубые громкие твари оглушили ее, наступив на крыло чем-то тяжелым. Потом завязалась драка, и маленькая птичка смогла уползти в укрытие. Она догадалась, однако, что может вскоре погибнуть, и отправилась искать тех, кто всегда помогал келвар — эльфов. Она шла, с трудом преодолевая канавы и ручьи, прежде не представлявшие для нее препятствия. Скоро боль и голод привели ее на заставу. Она проскочила в ворота, однако на маленькую овсяночку воины, занятые важными делами, долго не обращали внимания, и малышка почти отчаялась.
— Бедная, — прошептал Тьелпэ и осторожно погладил пернатую по крылу. — Пойдем, отнесу тебя целителям.
Овсяночка счастливо прощебетала что-то и поудобнее устроилась на ладони, а Тьелпэринквар вновь направился к Энвиниону. Пошарив рукой в кармане, он нашел там немного раскрошившегося лембаса и высыпал на ладонь птичке. Та его радостно склевала.
— Мастер, — позвал он старшего лекаря, — я к вам с новым подопечным.
Если эльф и удивился, то виду не подал. Внимательно выслушав грустную историю, он осмотрел овсянку и достал с полки небольшой флакон. Налив несколько капель прозрачной жидкости в блюдце, он принялся уговаривать птицу выпить. Та после недолгого колебания подчинилась.
— Ну вот, — вздохнул с облегчением Энвинион, — скоро она уснет, и я смогу заняться крылом. Идите отдыхайте, лорд Тьелпэринквар, и ни о чем не переживайте — мы сможем вернуть ему прежнюю подвижность.
— Благодарю вас, — улыбнулся нолдо. — Вы позволите ее навестить?
— Разумеется. Приходите утром.
— Хорошо.
Куруфинвион вновь попрощался с целителем и покинул покои. История птицы, простая и незатейливая, непонятно отчего внушила ему надежду.
«Быть может, — подумал он с удовольствием, глядя на закат, — то, что ей, несмотря ни на что, удалось спастись и добраться до помощи, можно счесть добрым знаком».
— Синдар растеряны, командир, — доложил Маблунгу вернувшийся из Менегрота разведчик. — Чары спадают, и они… не знают, как дальше жить.
— Раньше думать надо было! Когда хватались за луки и мечи, — сурово ответил он.
— Они не виноваты…
— Это мы уже обсуждали, — оборвал воина Маблунг. — Ни ты, ни я почему-то не захотели убивать нолдор. А если кого из наших и посетило это странное желание, то они сумели его подавить, — строго произнес командир приграничной стражи.
Синда промолчал, но склонил голову в знак согласия.
— Лютиэн не нашли?
— Нет. Принцесса пропала.
— Наверное, уже на полпути в Ангбанд.
— Не надо так! А впрочем…
— А впрочем, нам надо уговорить Келеборна — Дориат не должен остаться без владыки, — подытожил Маблунг.
Дни сменялись днями, и жизнь в некогда закрытом для всех королевстве начала постепенно налаживаться. Не без помощи нолдор постепенно восстановили разрушенное, организовали усиленный дозор за границами, более не укрытыми Завесой, расправились с вновь давшими о себе знать пауками. Лишь один вопрос оставался нерешенным — короля в Дориате по-прежнему не было.
Келеборн однозначно отказался от короны, не желая быть навсегда привязанным к этим землям.
— Я как никогда раньше хочу увидеть иные земли Белерианда, — объяснял он. — Может, когда Враг будет повержен, мы с супругой и решим надолго обосноваться где-либо, однако примем власть лишь над теми землями и теми квенди, которые пожелают пойти за нами.
Финрод, как родич Тингола, также отказался принять корону, — он не соглашался оставлять Нарготронд. Фелагунд охотно помогал синдар, правда пока больше советом, нежели делом, так как еще не до конца еще исцелился от ран.
Наконец было решено собраться в тронном зале и выбрать короля. Все советники, мастера, охотники, воины и даже менестрели пришли сказать свое слово.
Корона, некогда принадлежавшая Эльвэ, лежала на пустом троне.
— Красивый венец, — произнес Келегорм и подошел ближе. Он осторожно взял его в руки и, немного покрутив, придирчиво осмотрел работу лучших ювелиров синдар. — Неплохо, очень неплохо, — задумчиво сказал он и вдруг надел корону себе на голову.
— Финде, что скажешь? Как смотрится? — усмехнулся Охотник.
Финдарато напряженно замер, ожидая бурной реакции синдар, и вместе с Хуаном с недоумением посмотрел на Турко.
— Ты что творишь? — гневно прошептала Галадриэль.
Тьелкормо легко рассмеялся и, сняв с себя венец, возложил его на лохматую голову волкодава.
— Пусть победивший зло определит достойного, — произнес он.
— Турко, — только и смог выговорить Финрод, глядя на коронованного Хуана.
Однако пес оставался серьезным. Внимательно осмотрев собравшихся, он потрусил к Ороферу. Впрочем, в последний момент он изменил свое решение и склонил голову перед его юным сыном, протягивая тому венец.
Синдар от неожиданности охнули, а Финрод громко и торжественно спросил:
— Готовы ли вы, жители Дориата, признать Трандуила Орофериона своим королем?
Эльфы разделились во мнении, однако большинство поддержало выбор Хуана.