— Привет. А ты что тут делаешь совсем одна?
Малышка вздрогнула от неожиданности, подняла взгляд и, смотав свиток, ответила, смешно сморщив нос и наклонив голову на бок:
— Ну почему же одна? Вот ты пришел.
Ответ, должно быть, понравился юному нолдо. Весело улыбнувшись, он оперся локтем о шкаф и пояснил:
— Я просто не ожидал здесь кого-то встретить во время праздника. Почему я тебя не знаю?
Малышка в ответ посмотрела испытующе и чуть удивленно:
— А ты что, знаешь в Амане всех-всех?
— Нет, — покачав головой, признался он. — Конечно, нет. Но почему ты здесь, в библиотеке? Почему не танцуешь?
Его собеседница убрала свиток обратно на полку и достала новый:
— Решила воспользоваться случаем и посмотреть, не найдется ли тут, в королевском дворце, незнакомых баллад.
— Ты много их знаешь, да?
— Верно. Родители часто поют во время наших путешествий. Мой отец пробудившийся.
— Тогда вряд ли ты отыщешь здесь что-нибудь неожиданное — он наверняка знает все, сочиненное с тех времен.
— А вдруг мне повезет? — решила не сдаваться эльфиечка.
В глазах юного нолдо блеснуло одобрение. С минуту он молчал, а после вновь спросил:
— И все-таки, ты кто же такая? Как тебя зовут?
— Тэльмиэль Лехтэ Ильмониэль, — представилась малышка. — Я родственница Игнвэ.
Собеседник окинул ее оценивающим взглядом:
— Что-то ты не очень похожа на ваниэ.
Малышка весело улыбнулась:
— Мой отец нолдо, но аммэ из народа ваниар. Это правда, а ее родная сестра — жена Ингвиона.
В глазах юного нолдо наконец зажглось понимание:
— Кажется, я слышал о твоей семье. Твой отец архитектор, верно?
— Да.
— Король Финвэ его очень уважает.
Щечки юной эльдиэ зарумянились от похвалы. Еще некоторое время она перебирала свитки, и наконец, сердито затолкнув последний из них на полку, прокомментировала:
— И это все тоже знаю. Но я, наверное, мешаю тут тебе?
— Нисколько, — заверил ее собеседник. — Признаться, я тоже скучал и раздумывал, чем бы заняться.
Он покусал губу и вновь окинул новую знакомую внимательным взглядом, словно раздумывал, можно ли иметь с ней дело:
— Как ты относишься к предложению сбежать вдвоем прямо сейчас на прогулку?
— Куда? — заинтересовалась Тэльмиэль.
— Например, в Альквалондэ. Покупаемся, ракушек пособираем.
— Я за! — согласилась с готовностью малышка, и на лице ее собеседника зажглось одобрение. — Только предупрежу родителей.
— Не стоит, — махнул он рукой. — Просто скажем верным, и они сообщат, если нас начнут искать.
В глазах малышки зажглось веселье:
— Тару понравится такая выходка!
— «Тар» это кто? — уточнил он.
— Тарменэль, мой старший брат. Он учит меня таким вещам, которые добропорядочные эльфийские девы обычно узнать не стремятся.
— Например? — заинтересованно поднял брови юный эльда.
— Как лазать по скалам, как управляться с кузнечным молотом, как прыгать через ров, держась за тонкую ветку дерева.
— Он, должно быть, пошел в отца?
— Да. Мы с Таром получились нолдор, а наша старшая сестра Миримэ ваниэ, — пояснила Тэльмиэль и тут же поспешила заверить: — Но мы ее все равно любим!
Ее собеседник, не сдержавшись, в голос расхохотался и протянул руку, намереваясь помочь малышке спуститься, но та, подобрав юбку, спрыгнула на пол, и он успел только крикнуть:
— Осторожней!
Она улыбнулась и поправила одежду:
— Я готова.
— Тогда поспешим!
И они, сообщив верным о своих намерениях, выбежали из дворца.
— Эй, а как тебя все-таки зовут? — вдруг спросила Тэльмиэль. — Ты бы хоть представился.
— Куруфинвэ Атаринкэ Фэанарион, — ответил он. — Ну что, давай руку?
Он посмотрел на малышку почти ласково и крепко сжал протянутую ему ладонь…»
Лехтэ вздохнула тихонько, возвращаясь в реальный мир, и, оглянувшись, увидела стоявшего поблизости мужа. Прислонившись плечом к стволу высокой сосны, он зачарованно смотрел на игру бликов Исиля в озере. Издалека доносилось ржание лошадей и тихие голоса дозорных.
— Сколько же мы потом с тех пор не виделись? — спросила она у него.
— Что? — он встрепенулся, а затем, должно быть поняв, о чем идет речь, ответил: — Тридцать два года. А почему ты вспомнила?
Лехтэ с улыбкой пожала плечами:
— Звезды сегодня точно такие же, как тогда.
Искусник улыбнулся ласково и, сев рядом, обнял Лехтэ, прижав к себе:
— Я вспоминал тебя все эти годы. Может, не слишком часто, но с теплотой. Когда мы встретились в следующий раз, тебе уже исполнилось пятьдесят. И я полюбил тебя…
— Был Праздник Имянаречения Амбаруссар, — поддержала она.
— И мы танцевали.
— Ты еще удивился, почему на мне нет никаких украшений.
— А ты продемонстрировала подаренное отцом кольцо и сказала, что остальными драгоценностями не успела обзавестись, потому что в путешествии они тебе не нужны.
Трещали кузнечики, и супруги, сидя на берегу лесного озера, еще долгое время предавались воспоминаниям.
— Мы заедем за Тьелпэ? — наконец спросила Лехтэ мужа.
— Нет, нам не по пути. Я ему пошлю письмо, пусть присоединяется, когда сможет.
— Новости о Ноло тоже сообщишь?
— При встрече. Такое свитку лучше не доверять. Пойдем отдыхать? Или посидим еще немного?
— Давай посидим, — предложила Лехтэ. — Успеем еще выспаться дома.
Курво вновь улыбнулся и, посмотрев на жену, взял ее лицо в ладони и поцеловал.
Лес был хмурым и мрачным. Часто растущие деревья и кусты преграждали дорогу, а высокие травы хватали за ноги, будто желали остановить. Свет Анара с трудом пробивался сквозь густую листву, а воздух, тяжелый и спертый, не желал проникать в легкие, словно превращаясь в густую вязкую субстанцию. Птицы молчали, лишь изредка доносилось хриплое карканье ворона, да монотонный стук дятла, облюбовавшего очередное мертвое дерево.
Лютиэн шла, не разбирая дороги, а фэа несчастной рыдала. Эльфийка не желала больше жить, осознав содеянное, однако ее вторая половина, доставшаяся от майэ, упорно цеплялась за фану, не давая прекраснейшей умереть. Изо дня в день ноги дочери Тингола и Мелиан проходили многие лиги, стирая обувь и кожу стоп. Некогда красивое лицо теперь было исцарапано ветвями деревьев, не желавших видеть убийцу рядом с собой. Нарядное платье скоро превратилось в лохмотья, и лишь длинные и густые волосы синдэ, словно плащ, сохраняли тепло и укутывали ее по ночам.
Мысли путались, порой Лютиэн казалось, что это вовсе не она бредет в ночи среди лесов, а проклятый ею Даэрон, посмевший некогда отказать. Былая заносчивость брала верх, и тогда очередная ветвь больно и хлестко ударяла ее по лицу. Слезы катились по щекам синдэ, и она просила Единого о милости. Был ли он глух к ее мольбам или же услышал, эльфийка не знала, продолжая скитаться.
Ручьи и родники давали ей воду, немногочисленные ягоды служили пищей, как впрочем и рыба, и птицы. Охотилась синдэ плохо, но голод одолевал ее с каждым днем все сильнее, и бывшей принцессе однажды пришлось впиться зубами в еще теплую тушку.
Алая кровь потекла по ее подбородку и закапала на грудь, но в своем безумии Лютиэн не заметила этого и не перестала пожирать добычу. Уставшая и перепачканная, она продолжила путь.
Сама того не ведая, бывшая принцесса шла вглубь леса, удаляясь от поселений эльфов и людей.
В сияющей золотом Анара дали послышалось долгое, протяжное пение боевого рога, и Армидель, рывком вскочив с кресла, подбежала к окну и распахнула створки. Там, на расстоянии меньше чем в половину лиги, виднелась быстро приближавшаяся группа всадников.
— Финдекано, мельдо! — она всплеснула руками и, тотчас выбежав из покоев, устремилась во двор.
Сердце гулко билось, то и дело норовя выскочить из груди. Одна-единственная мысль целиком заполняла сознание: «Живой!»