Костер выбросил ввысь несколько особенно длинных языков пламени, словно его тоже оскорблял этот факт, а хунары яростно зарычали, глядя на отступавший туман.
— Тише, милые, — погладила их хозяйка. — Все хорошо. Что же касается Песни, то сын, я полагаю, хотел ее переделать, но не успел. В нынешнем виде ее использовать могут только нисси. Энергия, что течет в роар нэри, не подходит.
— Оу, — потрясенно выдохнула дева. — Действительно, досадно.
— Однако сила ее способна разогнать тьму над полем битвы у Железных врат и призвать лучи Анара. Это вселит надежду в сердца наших воинов и придаст им сил. Именно поэтому, пока есть время, хорошо запомни слова. Когда мы будем на месте, смотреть в текст будет некогда.
— Непременно, — с готовностью откликнулась Тинтинэ и вновь сосредоточилась на свитке.
Скоро ужин был готов, и нолдор, подкрепив силы, продолжили путь. Хунары бодро трусили рядом, вглядываясь в горизонт, и лошади без страха следовали за ними. Пики Тангородрима становились выше, и зло, исходящее от них, словно зловонное тление трехдневной падали, становилось все ощутимее.
— Смотрите, леди, — обернулся к Лехтэ один из воинов. — Кажется, нас заметили.
— Этого следовало ожидать, — кивнула в ответ она.
Три темные точки, отделившись от общего лагеря нолдор, теперь быстро приближались. Скоро обе нисси узнали дозорных, которых неоднократно видели на валганге крепости.
— Как бы нас не заставили ехать назад, в Химринг, — забеспокоилась Тинтинэ.
— Не посмеют, — уверенно ответила Лехтэ и, наклонившись, погладила своего коня по шее.
— Тебе они действительно приказать не смогут, — согласилась дева. — Но я другое дело. Я не леди.
«Ты возлюбленная Тьелкормо», — хотела ответить жена Куруфина, но в последний момент передумала. В конце концов, ее деверь действительно до сих пор так и не сделал предложение, чем не раз вызывал неудовольствие семьи. Сама Лехтэ ему перед отъездом в Химринг сделала очередной выговор, однако Тьелко только вяло огрызнулся в ответ. И, тем не менее, она была убеждена, что воины, бывшие, конечно же, в курсе сердечной привязанности своего старшего лорда, не посмеют отправить Тинтинэ восвояси.
Так оно и вышло. Командир воинов выехал вперед, и, остановив коня, почтительно склонил голову:
— Vande omentaina, леди Лехтэ, госпожа Тинтинэ. Что привело вас к Черным вратам?
Лошади тревожно храпели, видя в опасной близости Железную крепость, ветер доносил звон мечей, яростные крики и стоны раненых.
— Важное дело, которое, как мы обе надеемся, поможет нолдор и союзникам.
— Вот как? — удивился он.
— Именно. Но спеть эту Песню мы можем только здесь, на месте.
— Понимаю. Что ж, тогда добро пожаловать. Но дальше обоза и лагеря я вас пропустить не смогу.
— Этого будет достаточно, — успокоила его Лехтэ.
— Должно быть, вам и леди Тинтинэ понадобится палатка…
Они продолжили путь уже все вместе, на ходу обсуждая детали, однако растущее в глубине души беспокойство затушило разговор так же легко и быстро, как вода гасит пламя.
Подводы, повозки, механизмы, назначение которых нисси понимали лишь приблизительно, окружили их вскорости со всех сторон. Путешественницы спешились, и Лехтэ спросила у Тинтинэ:
— Ты готова?
— Да, — подтвердила та. — Я чувствую, что он жив.
Глаза юной девы светились радостью, и жена Куруфина улыбнулась ей. Взявшись за руки, они замолчали и, обратив лица к небу, запели.
Звуки стали как будто глуше, словно доносились до них сквозь толстый слой воды. Верные стояли, обнажив мечи, и всем своим видом выражали готовность в случае необходимости кинуться в бой, чтобы защитить двух гостий. А те пели, и в кольце их сомкнутых рук постепенно рождалось золотое сияние. Оно росло и ширилось, столбом поднималось ввысь, и скоро, достигнув самых туч, пронзило их, словно острый меч. Склоны Железных гор отразили чей-то пронзительный, оглушающий визг, земля застонала, и Лехтэ с Тинтинэ, устало улыбнувшись, завершили Песнь.
Сияние все росло, разливаясь по окрестностям, разгоняя мрак. Рожденные темным колдовством тучи бежали, страшась любви и света, и скоро Анар, найдя путь, вспыхнул в голубых небесах над Ард Гален с новой силой.
— Неужели у нас получилось? — немного удивленно и в то же время радостно спросила подругу Тинтинэ.
— Да, — просто ответила Лехтэ.
Воины вложили мечи в ножны и обернулись к вратам. Туда, где до сих пор, правда уже внутри Ангамандо, шла главная битва этого мира.
Мерзкий противоестественный звук пронесся по Чертогам. Большинство фэар попытались укрыться в предоставленных им покоях, и лишь единицы рискнули отправиться к месту, от которого шли вибрации.
— Похоже, что источник там, — Макалаурэ указал в противоположный конец коридора.
— В тронном зале? — несколько удивился Финвэ.
Фэанаро замер, но лишь на миг, чтобы незамедлительно нырнуть в изнанку. Однако там его ждало крайне неприятное открытие.
— Атто, — произнес он, быстро вернувшись, — Мандос полностью изолирован.
— Это невозможно! — вместо деда воскликнул Макалаурэ. — Мы же сами с тобой видели, что…
— Кано, поверь, я не ошибся.
— Тогда нам тем более стоит поспешить к тронному залу, — произнес Финвэ. — Неизвестно, могут ли сейчас фэар погибших найти сюда путь. А бой продолжается, мы это знаем.
Три души беспрепятственно достигли двери, из-за которой доносился хриплый, но одновременно сильный голос владыки Намо.
— Стой, — Финвэ в последний момент удержал сына. — Лучше я, пусть он остается в неведении относительно тебя.
— Нет. Он вала и давно знает, что я освободился. Так что…
Намо захрипел, омерзительно и надрывно. Вибрация изменилась, а по стенам Чертогов пробежали золотые искры.
— Кано! — прокричал Фэанаро, но душу сына так и не обнаружил.
Тем временем Макалаурэ выковывал золотую сеть, желая сковать Намо и прервать его мелодию.
Изнанка не пустила менестреля, как и его отца, но Маглор не стремился быстро переместиться в пространстве. Ему лишь было необходимо оказаться рядом с владыкой, но при этом по возможности остаться незамеченным.
Поглощенный созданием купола, укрывшего Мандос, Фэантури не обратил внимания на небольшие изменения в пространстве, приняв их за попытки одной из душ прорваться в Чертоги.
— Не сейчас, чуть позже, нетерпеливый нолдо, чуть позже… как только выполнишь волю брата, — подумал он. — Пусть Мелькор сделает все, чтобы очистить Белерианд, тогда моя, а не его власть станет безграничной!
Намо хрипло рассмеялся, предвкушая свой скорый триумф, когда тонкие, но прочные нити, ослепительно сиявшие золотом, полностью опутали его.
Вала рассвирепел — чтобы избавиться от пленившего его света, ему нужно было прервать свою мелодию, а, значит, дать возможность душам найти путь в Чертоги и обрести покой.
Намо замолчал и ударил по нитям. Они рвались, тускнели, но выдержали ровно столько, сколько понадобилось, чтобы воздвигнутый вала купол рухнул. Однако Намо успел ухватиться за одну из оставшихся, собираясь ударить по сковавшей ее душе.
Оглушительно хлопнула дверь, и вихри пламени, исходившие от ворвавшейся фэа, заплясали по стенам.
Намо расхохотался, увидев Фэанаро, и тут же приказал невидимым стражам:
— Взять его!
Со всех сторон в нолдор и их союзников летели камни, стрелы и болты, однако эльфы неумолимо приближались к цели. Черный меч Куруфина разил без промаха, братья и сын были рядом, полные решимости низвергнуть Моргота и отомстить за страдания, причиненные им всему живому.
— Торон, ты только взгляни, — Турко на миг остановился и поднял голову.
Арбалетный болт ударил в щит, подставленный Искусником, и нолдо тут же понял, о чем говорил брат.
— Анар! Тьма отступает! Вперед! — прокричал он, и его клич подхватили сначала Морьо и Тьелпэ, а после и все воины, что шли за ними.
— Отец, балрог! — крик Эрейниона долетел до Фингона сквозь грохот битвы и крики тварей.