Слуга Намо предпочел не спорить и удалился от сына Пламенного. Сам же Фэанаро решил удостовериться, что все нолдор покинут Чертоги, потому как, несмотря на уговоры Макалаурэ и Карнистира, он все еще был в Мандосе.
— Ланти, ты готова? — спросил Морьо.
Синдэ кивнула. Карантир взял на руки малышку и уверенно пошел к вратам.
— Знаешь, мне немного страшно, — призналась Лантириэль.
— Боишься вновь получить тело? — удивился Карантир.
— Нет, — тут же ответила целительница. — Но вдруг… вдруг это ловушка?
— Сомневаюсь, — подумав, отозвался Морифинвэ. — К тому же Кано нашел бы способ сообщить нам об этом.
— Он уже возродился?
— Должен. Он отправился в числе первых, — сказал Карантир и тут же пояснил: — Наш менестрель очень тоскует по жене.
— Конечно. Хорошо, что мы вместе… ой, то есть нет, я имела в виду…
— Я понял, мелиссэ, — фэа нежно потянулась к возлюбленной, и вскоре они втроем прошли через врата, шагнув в чистейший изначальный свет этого мира для того, чтобы спустя несколько мгновений обнаружить себя на траве в садах Лориэна.
— Так вот ты какая! — воскликнула Лантириэль, глядя на малышку.
— Очень похожа на отца, — произнес Морьо, — лишь глаза Анд… мамы.
— Это и есть Анар? — спросила эльфиечка, глядя на окутывавший их свет.
Синдэ кивнула, а Морифинвэ вскочил на ноги и, качнувшись, произнес:
— Этого просто не может быть. Ланти, это… это Лаурелин!
Целительница охнула и с восхищением огляделась по сторонам. Дочь Айканаро с интересом изучала мир и свое тело, Морьо замер, не веря своим глазам, и вздрогнул, когда Лантириэль прижалась к нему, запустила пальцы волосы и нежно коснулась губ.
— Мелиссэ, — прошептал он, целуя любимую.
Яркий свет Анара слепил глаза. В груди росло и ширилось ожидание чуда. Точнее, оно уже случилось, и Итариллэ с трудом верила в произошедшее.
Она неторопливо брела по дорожкам сада, вспоминая не такой уж и далекий день, когда ощутила осанвэ мужа. Короткое и еще очень неумелое, но оно само по себе ей сказало о многом.
Принцесса остановилась у самой кромки прибоя и поглядела на укрытую лазурной синью даль.
«Неужели теперь не придется прощаться с ним навсегда? — подумала она и порывисто прижала ладони к груди. — И он навсегда останется со мной… Как такое возможно?»
Ответа она пока не знала — Туор очевидно плохо владел новым для него искусством и многого объяснить во время того короткого разговора попросту не успел.
«Значит, придется учить его», — подумала Итариллэ. Но эта мысль, как и сами предстоящие хлопоты, была приятна.
Она обернулась и посмотрела на видневшиеся вдалеке городские стены, умело спрятанные между скал. Дозорные на валганге стояли неподвижно, всматриваясь вдаль, однако в позах их ощущалось характерное напряжение. Город, затаив дыхание, ждал возвращения своего лорда.
Принцесса уже привычно разулась, закрыла глаза, и мысль ее полетела вперед, обгоняя ветер. Туда, где в полях шелестели высокие травы, лаская ноги коней, где птицы пели в густо-синем небе, рассказывая всем и каждому о победе. Отряд эльфов Виньямара спешил домой, и впереди Итариллэ наконец разглядела того, кто занимал теперь все ее мысли. Сердце подпрыгнуло в груди и учащенно заколотилось.
«Melmenya! — воскликнула мысленно она. — Муж мой…»
И ей показалось, что Туор услышал ее. Он чуть нахмурился, как часто делал раньше, когда слабое человеческое зрение мешало ему разглядеть цель, и стал выискивать впереди что-то.
«Прежние привычки умирают медленно», — поняла Итариллэ.
Однако теперь ей стало очевидно, окончательно и бесповоротно, что ее любимый бессмертен. Тот самый свет, которого никогда не бывало в глазах атани, зажегся в зрачках Туора. И Эарендила, что ехал теперь рядом с отцом. Принцесса невольно вскрикнула, и голос ее победной песней взмыл к небесам.
Воины на стене внезапно зашевелились, дозорные кинулись к воротам, и Итариллэ, вернувшись мыслями в Виньямар, подобрала подол платья и помчалась со всех ног туда, где показался уже въезжавший в город отряд.
— Туор! — воскликнула она на бегу и кинулась на шею торопливо спрыгнувшему на землю мужу. — Это и правда ты? Любовь моя…
— Да, это я, — прошептал в ответ тот и, обхватив шершавыми от мозолей ладонями ее лицо, принялся разглядывать дорогие черты.
Супруги молчали, чувствуя, что никакие слова не скажут теперь больше, чем говорили их взгляды. Наконец, Идриль улыбнулась и провела пальцем по короткой, аккуратной бороде Туора:
— И все же ты совсем, совсем не изменился!
— Ты этому рада?
— Да! Я люблю тебя таким, какой ты есть…
Она прижалась к его груди, и тот крепко обнял ее в ответ. Их сын спешился и, улыбнувшись понимающе, отвел свою лошадь в сторону.
— И мне не нужно будет с тобой прощаться, — закончила начатую ранее мысль Итариллэ.
Туор немного отстранился, аккуратно приподнял лицо жены и, поглядев на нее долгим взглядом, наклонился и поцеловал. Итариллэ прильнула к нему, с удовольствием запустив в длинные волосы мужа пальцы, и оба забыли на несколько долгих мгновений об окружающем мире.
Воины обходили лорда и его супругу, старались им не мешать, и только чайки привычно кричали в небесах.
====== Глава 128 ======
Арафинвэ, не глядя, отложил свиток в сторону и тяжело поднялся из-за стола.
Свет Анара за окном смешивался с лучами возродившегося Лаурелина, окрашивая стены кабинета и сад в новые, непривычно густые и глубокие тона.
Распахнув створки, младший Финвион глубоко вдохнул пряный, немного дурманящий аромат и подумал, правильно ли он поступил тогда, несколько столетий назад.
Эта мысль посещала его уже не в первый раз, оставляя в душе очередную глубокую царапину. Вся жизнь его со времен того возвращения казалась самому Арафинвэ сном. Ненастоящий король жалких остатков народа. Решения, которые почти ничего не меняли в жизни нолдор и, в общем-то, мало кому были нужны. Дети, которые почти не вспоминали об отце, кроме, разве что, Галадриэль. И даже муж из него вышел не вполне настоящий.
Руки Финвиона сами собой сжались в кулаки, однако он не заметил этого. Широким шагом он пересек комнату и вышел в коридор. Спустившись в сад, остановился под яблонями и долго стоял, обратив лицо к небу.
Нет, от того, что было в его жизни до гибели Древ, он не хотел и не собирался отказываться. Но после… Сам факт, что Эарвен отказалась идти вместе с ним, просто так, не объясняя причин, стал первым ударом, от которого Арафинвэ, как потом оказалось, так и не оправился. Нет, позже, вернувшись в Тирион, он воссоединился с женой, но то расставание так и осталось навсегда между ними, как тень злополучного рока нолдор, как радостный блеск в глазах Эарвен, когда она стала королевой.
Финвион вздохнул и, опустив руки в карманы котты, отправился бродить по дорожкам сада. Бесцельно, ничего по большому счету не видя перед собой. Мысли его были обращены в прошлое. Туда, где он раз за разом пытался серьезно поговорить с женой, выяснить накопившиеся недомолвки между ними. Туда, где она опять и опять уходила от ответа, словно вода, утекающая сквозь пальцы. Стихия, частью которой она всегда была.
Любила ли его Эарвен? Да, любила. В этом он был вполне убежден. Любила настолько, насколько это было для нее возможно. Хватало ли ему самому этого? Финвион задумался и в конце концов честно ответил себе: «Нет». Быть может, ее привлекал в нем королевский титул? А без него она давно вернулась бы в дом отца? Еще недавно, до того, как пал Моринготто, Арафинвэ решил бы, что эти мысли ему навеяны их общим Врагом. Но теперь… Кто он такой? Во что ему верить? И нужен ли он сам хоть кому-нибудь… Каково его место в жизни?
Вопросы, на которые он никак не мог найти ответов, вились роем беспощадных пчел в его голове. В жилах Арафинвэ закипал гнев, по большей части на самого себя. Гнев и печаль о бессмысленно прожитых годах.
«Есть ли мне место тут, в Амане? — задал он в конце концов вопрос самому себе. — Может, стоит покинуть его и отправиться в Белерианд?»