— Украшения сестры, палантир, несколько лошадей и три новых пассажира. На этом все, иначе Нгилион будет очень сильно ругаться, а в гневе он страшен.
Нольвэ покачал головой и достал из-за пазухи нечто, завернутое в мягкую тряпицу:
— И еще вот это.
Взгляды всех присутствующих обратились к ваниа, и тот, внимательно оглядев напряженные лица, развернул сверток. В ладони деда Лехтэ лежал большой бриллиант.
— Что это? — наконец не выдержала Миримэ. — И откуда?
— Из башни Ингвэ, — пояснил Нольвэ. — Это был первый драгоценный камень, найденный квенди у берегов Куивиэнен вскоре после пробуждения. После переселения в Аман он сиял на вершине Миндон Эльдалиэва. Сегодня утром мастера Арафинвэ сняли его по моей просьбе.
— Зачем? — удивился Тар.
Ваниа с деланным безразличием пожал плечами:
— Скоро ему все равно некому будет светить. Почти некому. А в новом месте он кое-кому пригодится.
— У тебя было видение? — догадался внук.
— Да.
Присутствующие с любопытством обратились к старшему. Тот некоторое время молчал, должно быть что-то обдумывая, а после заговорил:
— Я видел этот бриллиант в венце принца Аркалиона, старшего сына нашего Тьелпэринквара. Он придет в мир через полтора года после…
Тут ваниа запнулся, очевидно не желая сообщать о чем-то, и продолжил более обтекаемо:
— После одного события, о котором пока мало кто знает. Но оно случится. Сын Тьелпэ родится через пятьдесят один с половиной год и, подобно ярчайшему светильнику, озарит жизни не только нолдор, но всех квенди. Его будут любить почти так же сильно, как его отца. Он станет для многих отрадой и утешением. И камень этот будет сиять в его венце. Поэтому я и попросил его снять.
В комнате повисло густое, задумчивое молчание, которое в конце концов прервал Тарменэль:
— По правде сказать, дед, понятней не стало. Я лично уяснил только то, что у моего племянника еще будут дети.
— Я тоже, — вставил Карнистир.
Нольвэ хмыкнул:
— Так и должно быть. Всему свое время.
— Тогда предлагаю всем еще раз собраться с мыслями и взять по паре самых дорогих сердцу вещей. Ибо после захода Анара, когда вновь начнется смешение света Древ, мы отправляемся в Белерианд.
Тишина исчезла, раскололась на мелкте кусочки, ведь все присутствовавшие начали обсуждать предстоящий отъезд, а Тарменэль отошел к окну и долгое время смотрел на сад, понимая одно — то, что истинно дорого его сердцу, он как раз и не сможет забрать.
«За исключением жены и детей с внуками, разумеется», — подумал он и, обернувшись, улыбнулся Россэ.
Когда же ладья Ариэн скрылась за горизонтом, а в небе появились первые крупные звезды, единственные различимые теперь в Амане, все те, кто был в доме Ильмона, отправились через ущелье Калакирья к морю. Там, в Альквалондэ, их уже ждал корабль. Нгилион с командой разместили пассажиров и с помощью Тара подняли якоря.
Еще одно суденышко, направлявшееся в Белерианд, таяло на горизонте. И с каждым часом Лебединая гавань становилась все меньше. Впереди ждал долгий, протяженностью в несколько месяцев, путь.
— Тар, — обратился наконец Карнистир к родичу, — дашь палантир поговорить с братьями?
— Конечно, — кивнул тот. — Пойдем.
— Благодарю.
И оба спустились в трюм, туда, где лежали их сумки.
— Убеждена, что у тебя все получится, мельдо. Иначе просто не может и быть.
Ласковый, напевный голос Ненуэль журчал подобно ручейку, затерявшемуся в траве. Догорал закат, кутая в прозрачное золотистое покрывало высокие травы и верхушки деревьев. Летали птицы, готовясь к ночным балладам.
Тьелпэринквар улыбнулся и, посмотрев на жену, заключил ее в объятия. В глазах его светилось восхищение столь ж сильное, как в день первого свидания у вод озера Иврин.
Они шли по дорожкам сада, и высокие, мощные стены Химлада привычно окружали их. Однако мысль нолдорана летела вперед, через леса и поля, не скованная ничем.
— Благодарю, родная, — ответил он и безотчетным движением погладил Ненуэль по плечу. — И все же, думаю, мне понадобится совет.
— Чей же? — полюбопытствовала она.
— Тех, кто видел зарю эльфийского народа.
— Таких осталось не так уж много, — задумалась нолдиэ. — Впрочем, скоро прибудут в Белерианд твои родичи.
— Да, дедушка Ильмон и прадед Нольвэ из пробужденных, и я от души надеюсь на их содействие. Но до тех пор еще несколько месяцев.
— Может быть, — предложила жена, — тебе побеседовать с владыкой Новэ?
— Хорошая мысль, — согласился Тьелпэ. — Я сам о нем думал.
— Что именно ты хочешь узнать?
Куруфинвион чуть заметно нахмурился и пожал плечами:
— Сам не знаю. За те века, что минули со дня пробуждения Перворожденных, Враг заметно исказил и окружающий мир, и энергии самих квенди. Мне нужно понять, как звучали они в думах Иллуватара. Только так я смогу найти тот мир, что сможет нам подойти.
— Убеждена, что у тебя все получится, — повторила Ненуэль. — Говорят, владыка теперь на Баларе, но к осени непременно вернется в Бритомбар. К тому времени ты как раз доберешься до побережья.
— Мы, — поправил ее муж. — Ты ведь не думаешь, что я оставлю вас с Индилимирэ? Теперь дороги гораздо безопаснее.
— Но не до конца?
— Нет, — признался Тьелпэ. — Еще остается риск обнаружить случайные отряды ирчей. В другое время стоило бы заняться их искоренением, но сейчас это вряд ли возможно.
Ненуэль хмыкнула:
— В конце концов, раз уж этот мир остается атани, пусть они и занимаются его безопасностью. Квенди сделали все, что могли.
— Согласен.
Тьелпэринквар обернулся к любимой и, прижав к себе, провел ладонью ласково по ее лицу:
— Люблю тебя.
Он сказал это спокойно, как выдохнул. Будто слова, сорвавшиеся с уст, давно стали частью его существа.
— Люблю тебя, — так же эхом повторила Ненуэль, глядя в глаза супругу.
Тогда он наклонился и поцеловал жену. И в этот самый момент запели, рассевшись на ветках яблонь, вечерние птицы.
====== Глава 129 ======
Очертания уплывающего к смертным землям корабля растаяли в алмазно-голубой дали, и Нерданэль, глубоко вздохнув, обернулась в сторону Тириона.
Медленно плывший по небу Анар слепил, обрамлявшие его пышные кучевые облака дарили умиротворение. Воздух дышал зноем, вызывая в памяти печи в мастерских Аулэ, и мысли нолдиэ вновь, уже в который раз за последние дни, вернулись к тому, с кем свела их однажды судьба в дороге, вдалеке от дома. К мужу.
«Правда, до сих пор мне так никто и не сказал, имею ли я право так называть Фэанаро», — подумала с печалью в душе Нерданэль и, немного подобрав подол платья, чтобы не мешал при ходьбе, направилась назад в город.
Фэа радовалась и пела при мысли, что оба ее сына, до сих пор пребывавшие в Чертогах, возродились и отплыли в Белерианд. Туда, где была теперь вся их жизнь. Однако оставался еще Фэанаро.
«В любом случае, — подумала нолдиэ, — и Кано, и Морьо говорят, что он решил возродиться одним из последних. Однако, захочет ли он после возвращения к жизни видеть меня — вот вопрос».
Горло скрутил внезапный спазм, и Нерданэль вновь вздохнула, обратив лицо к небу. В памяти вставали резкие слова, сказанные друг другу при последней встрече, ее нежелание уйти из дома отца, его холодный взгляд. О том, что причиной ее отказа стали чары, муж уже не узнал.
«Должно быть, — мелькнула в голове тревожная мысль, — если наша встреча и состоится, то далеко не сразу. Было бы удивительно, если бы, покинув Мандос, Фэанаро первым делом пошел к отвергнувшей его однажды жене».
Тирион приближался, и Нерданэль, поднявшись на холм, вошла в город и неспешно побрела по узким тенистым улочкам домой. Однако и там она не могла найти себе покоя. Работать не хотелось, гулять в саду не было сил. Взор то и дело останавливался на слишком реалистичных скульптурах того, кто был ей дорог, заставляя вздрагивать. Когда на небо взошел Итиль, а поля за стенами города осветили нежные лучи Тельпериона, Нерданэль попробовала лечь спать, но сон не шел.