Однажды зубило неловко выскользнуло из рук, сломав заготовку. Однако нолдиэ не расстроилась — вместо одной крупной фигуры она сделала две поменьше и, как прежде, оставила их на месте.
Дважды она ложилась спать, а просыпаясь, подкрепляла силы лембасом и водой из фляги. Иногда ей казалось, что она слышит удары молота наяву, и шла на этот звук. Наконец, в один из дней, перешагнув порог очередного зала, каменные колонны которого терялись в вышине, она увидела в дальнем его конце знакомую фигуру и вздрогнула от неожиданности.
«Фэанаро!» — хотела крикнуть она, но не смогла — в горле пересохло, а язык прилип к гортани.
Муж сидел спиной к ней на неудобном стуле, опершись о собственные колени, и, похоже, думал о чем-то. Через несколько мгновений, должно быть, услышав ее тяжелое дыхание, медленно обернулся и, увидев жену, переменился в лице. Столь же неторопливо, не произнося ни слова, он встал и замер, глядя в глаза той, что некогда была его женой и отказалась разделить его судьбу, оставшись в Амане. Брови Фэанаро чуть заметно нахмурились, но Нерданэль не дрогнула — упрямо стояла она, и в памяти ее вставали бесконечные сцены прежних счастливых лет. Свадьба, рождение сыновей, совместные прогулки. Она чувствовала, ощущала всей кожей, всем своим существом, что муж думает о том же, а еще задает себе многочисленные вопросы. Как и она сама.
Ей вдруг показалось, что за несколько коротких мгновений пролетели столетия. Отгремели весенние дожди, миновало жаркое лето. Вдруг Фэанаро, по-прежнему не произнося ни слова, сделал десяток шагов вперед и протянул руку. Нерданэль, не сомневаясь ни мгновения, преодолела оставшееся расстояние и вложила пальцы. Муж крепко сжал их в ответ, и они, все так же не произнося ни слова, направились вперед, к свету. Плечо к плечу они шли через бесконечно длинные залы, а когда забрезжили яркие дневные лучи, Фэанаро остановился и, наклонившись к жене, коротко, со всей сдерживаемой страстью, поцеловал.
Супруги вновь молчали, потому что уста не могли произнести больше того, что говорили вместо них фэар. Они брели плечо к плечу через поля, и высокие травы обнимали их, ласкали ноги. Наконец, когда Нерданэль начала уставать, они сели прямо в траву. Фэанаро обнял жену, и она устроила голову у него на плече.
Над ними пели птицы, Анар ярко светил в вышине, и Тирион был бесконечно далек. Так же как и былые размолвки.
— Значит, теперь ты будешь здесь жить? Да, атто? — спросил Фэанаро и обвел взглядом приготовленный для работы камень, сложенный посреди поля недалеко от Древ.
— По большей части да, — подтвердил Финвэ. — Путь из Валимара или Тириона слишком далек. С мастерами я договорился — обещали возвести дом поскорее.
Некоторое время сын молчал, а после ответил:
— Понимаю. И, наверное, ты прав. Раз уж все так сложилось… И все же мне отчего-то немного грустно.
— Что делать, — пожал плечами бывший нолдоран. — Ты сам-то как? Чем теперь намерен заняться?
Финвэ и Фэанаро одновременно посмотрели на Нерданэль, и та ответила:
— Мы обсуждали недавно этот вопрос и решили отправиться в Белерианд, к детям. Слишком многое нас теперь связывает с этими землями. Да и с новыми членами семьи хотелось бы познакомиться.
— С какими? — удивился Финвэ.
— У нашего внука Тьелпэринквара родилась дочь, а я ее до сих пор не видела. И еще есть новая невестка, жена Кано, с ней тоже хочу воочию познакомиться.
— А что скажет Махтан?
— Не представляю, — призналась Нерданэль. — Но он в любом случае не изменит моего решения. Я пошлю ему осанвэ.
— А мы прямо от тебя отправляемся на корабль, — добавил Фэанаро.
— Палантир заберете? — спросил его отец.
— Не надо, оставь себе. Ведь это теперь единственный видящий камень на весь Аман. Будем беседовать с тобой.
— Хорошо, согласен.
Нолдор замолчали, не зная, как выразить все те эмоции и мысли, что теперь обуревали их фэар. Любого короткого разговора было бы недостаточно, а на долгий не оставалось ни времени, ни сил.
— Сообщи, как доберетесь, — попросил бывший нолдоран.
— Обязательно, — ответил сын.
Над головами их летали стрижи, о чем-то громко беседуя меж собой на птичьем языке. Пышные серебристые метелки ковыля склонялись, будто прощаясь. Фэар было светло и немного грустно.
— Не будем оглядываться назад, — в конце концов сказал Финвэ. — Что было, то прошло. Передавай от меня привет Тьелпэ. Скажи, я скучаю по нему.
— Обязательно, — пообещал Фэанаро. — Прощай.
Отец и сын обнялись, и супруги, взявшись за руки, отправились на восток, к далеким вершинам Пелори.
Дни сменяли друг друга, похожие на жемчужины в ожерелье нис — на первый взгляд одинаковые, но каждый все же уникальный и неповторимый. Фэанаро и Нерданэль разговаривали, делились тем, что с ними происходило на протяжении минувших столетий, и вскоре обоим начало казаться, что они понимают друг друга так же хорошо, как прежде, в былые юные годы.
Когда густой золотой свет Анара и Лаурелин мерк, уступая место Тельпериону и Исилю, супруги останавливались и разжигали костер. Они жарили овощи, добытую в течение дня в каком-нибудь бурном протоке рыбу, а дым от огня плыл по воздуху, свиваясь кольцами, образуя причудливые фигуры. И Нерданэль улыбалась, наблюдая.
Когда же впереди стало видно ущелье Калакирья, а в небе зажглись крупные серебряные звезды, Фэанаро потянулся к жене, и они впервые за многие и многие сотни лет открыли друг другу объятия.
Спустя несколько дней очередной корабль отплыл от пристали Альквалондэ, унося еще одну группу эльдар из тех, кто желал соединиться со своими близкими в смертных землях, и старший Финвион со своей женой находились в этот момент на его борту. Они смотрели на удалявшийся причал, и Нерданэль вдруг попросила:
— Пожалуйста, мельдо, когда увидишь Тьелпэ, не проклинай его.
— За что? — не понял сначала муж.
— За то, что он отдал один из твоих Сильмариллов валар.
Фэанаро коротко вздохнул, обнял ее за плечи и пообещал:
— Не буду. Он все правильно сделал.
Тем временем Махтан стоял на берегу, провожая отплывавших, и долго глядел кораблю вслед. Фэа говорила ему, что больше дочери своей он никогда не увидит.
====== Глава 130 ======
— Осень в этом году не спешит наступать, — заметила Алкариэль и, обернувшись через плечо, бросила на Кирдана вопросительный взгляд. — Дожди не начались, дороги не развезло, и даже листва еще только слегка побледнела. Почему, владыка?
— Должно быть, все дело в падении Мелькора, — ответил Новэ и, подойдя к окну, посмотрел на виднеющийся вдалеке берег залива, озаренный серебристым светом Исиля. Шептались волны, и звуки эти вместе с криком чаек залетали в укрытую ночными тенями гостиную. — Он больше не искажает, и природа дышит спокойнее. Так, как повелел ей на заре времен Эру.
— Но зима все равно однажды придет? — не сдавалась нолдиэ. — Было бы грустно больше никогда не увидеть снега, не покататься на санках.
Владыка тепло, по-отечески улыбнулся:
— Разумеется. Смена времен года останется, не беспокойся. И они доплывут. Успеют. Сегодня ты вновь пойдешь на берег?
— Да, — подтвердила Алкариэль, и в темных глазах ее зажегся ослепительно-яркий огонь вдохновенного ожидания. — Умом понимаю, что это бессмысленно, ведь от моего местонахождения ничего не изменится, однако там, у воды, мне немного легче. Словно корабль из-за этого, в самом деле, чуть быстрее дойдет до Белерианда.
— Понимаю тебя, — кивнул Новэ. — Меня самого море успокаивает. Раз так, то не буду тебя больше задерживать — беги.
— Благодарю, владыка.
Алкариэль кивнула на прощание и, подобрав юбки, вышла в украшенный цветами и статуями коридор. Сбежав по широкой мраморной лестнице, она ступила в сад и с непроходящим удивлением огляделась вокруг.
Стояла середина осени, однако на клумбах все еще цвели астры, очитки и даже васильки. Обвивший колонны беседки плющ лишь слегка поблек, а звезды сияли по-летнему высоко и ярко.
«Какой необычный год», — подумала нолдиэ и ступила на дорожку, ведущую к морю.