— Да уж, взрослая, сам вижу. Поверить не могу, что менее чем через пятьдесят лет буду выдавать замуж внучку младшего брата.
Лицо юной эллет неуловимо переменилось, и уже другим, совершенно серьезным взглядом он заглянул в ее зрачки и увидел на дне их недетскую вдумчивость, мудрость столетий, а так же предчувствие грядущего. Фэанарион даже головой тряхнул, отгоняя наваждение.
— Эрейниону привет передавай, — невпопад буркнул он и пробормотал: — Еще бы Нельо с Амбаруссами женить.
Последняя фраза была сказана тихо, однако Индилимирэ услышала. В голос фыркнув, она охотно затараторила:
— Насчет близнецов не знаю, а Майтимо женится еще не скоро, не раньше чем через три сотни лет, скорее даже от пятисот до тысячи. Прошу прощения, я на такие далекие расстояния еще не очень хорошо вижу.
От серьезности слов малышки Турко пробрал озноб, и он ответил деланно шутливым тоном:
— Ну ты и предсказательница! Признаться, я надеялся, что это произойдет быстрее.
Дочка Тьелпэринквара пожала плечами:
— Ты сам подумай: сначала он вырастил шестерых младших братьев, потом были плен и несколько столетий практически непрерывных битв. Ты серьезно считаешь, что он скоро захочет брать на себя новую ответственность? Он же еще и в новом мире будет одним из первых исследователей…
— А Амбаруссы? — не удержался от вопроса Турко.
— Не знаю, — беспечно пожала плечами Индилимирэ. — Но их же с детства двое! Им и без жен не скучно.
Теперь Фэанарион уже расхохотался в голос:
— А ты считаешь, что семью заводят только потому, что больше нечем заняться? Какая же ты еще малышка! По твоей логике, я тоже не должен был бы жениться, потому что и на охоте могу вполне неплохо развлечься. А твой дедушка Курво себе может найти занятие в мастерской.
На лице Индилимирэ отразилась напряженная работа мысли, и Турко, сжалившись над нею, добавил:
— Не думай сейчас об этом — ты, в самом деле, еще молода и в силу возраста не можешь понять кое-чего.
— А Эрейнион понимает?
— Убежден, что да, хотя это, конечно, еще не любовь. Но вы оба квенди, а для эльфа нормально сперва сделать выбор, а лет через тридцать или пятьдесят полюбить.
— А это произойдет? — уже с надеждой спросила она.
— Без всяких сомнений, раз ваши фэар выбрали друг друга.
Они некоторое время молчали, обдумывая все, что было сказано, а после Турко на всякий случай решил уточнить:
— А Майтимо точно женится?
— Я уверена, — подтвердила Индилимирэ. — Я вижу это. И потом, он же эльф, а не какой-нибудь там адан.
— Вот теперь ты говоришь как взрослая нис, а не как ребенок, — вновь рассмеялся он. — Ладно, беги и передавай от меня привет Эрейниону. А я пойду, надо успеть еще кое-что сделать до праздника.
Он помахал рукой юной родственнице и быстро пересек двор. Взбежав по лестнице донжона, он толкнул дверь покоев и вошел в спальню.
В золотистом утреннем свете танцевали пылинки. Неуловимо пахло свежестью. Тинтинэ сладко спала, положив ладонь под щеку. Тьелкормо улыбнулся с нежностью и, заглянув в колыбель и убедившись, что сын еще не проснулся, он проворно разделся и забрался под одеяло. Бережно обняв жену одной рукой, он прижал ее к своей груди и поцеловал в затылок. Любимая улыбнулась во сне и тихонько заворочалась.
— Melmenya, — прошептал Турко, обдав ее шею горячим дыханием, и, проведя ладонью по уже вновь плоскому животу, остановился на груди.
Тинтинэ обернулась, еще не сморгнув с длинных золотисто-карих ресниц сон, и потянулась к мужу.
Мягкие изгибы тела жены, ее жаркие, ласковые объятия кружили ему голову. Тьелкормо все целовал и целовал ее и чувствовал, что никак не может насытиться. Душу до конца, до самых отдаленных уголков, затопляло счастье.
За окном оглушительно пели птицы, и обоим казалось, что их качает на мягких морских волнах, а верх и низ поменялись местами.
Страсть накрывала, подобно бурному шторму, а двое, слившись воедино, все двигались, убыстряя темп и грозя провалиться в неведомые, такие притягательные и манящие пучины.
Вырвавшийся из горла Тинтинэ крик поглотил поцелуй мужа. Прошло немало времени, прежде чем оба смогли прийти в себя и отдышаться. Турко гладил плечо и спину любимой, уютно пристроившейся у него на груди, и чутко прислушивался к доносившимся из колыбели звукам. Однако Элемар спокойно спал, сладко посапывая.
— С добрый утром, мелиссэ, — наконец прошептал Тьелкормо жене.
— С добрым, — весело фыркнула та в ответ.
— Жаль это говорить, но пора собираться.
— Да, пожалуй.
Он потянулся и еще раз поцеловал жену. Затем проворно вскочил и, приведя в себя в порядок, оделся в заранее приготовленные вещи.
Пока Тинтинэ кормила проснувшегося наконец Элемара, он просто стоял, любуясь и предвкушая, как скоро вновь будет ходить на охоту вдвоем с женой. А, может, затем и вместе с сыном. В последнем он, правда, не был уверен — Тинтинэ говорила, что силы их малыша, когда он вырастет, будут направлены на созидание, хотя, подобно родителям, он будет любить все живое — и келвар, и олвар.
«Что ж, поглядим, — подумал Тьелкормо и, взяв эльфенка из рук любимой, принялся его одевать. — В любом случае, с такими талантами у нас в семье еще никого не рождалось, а, значит, будет очень интересно наблюдать».
Анар все выше забирался на небосвод. Из сада уже доносились оживленные голоса, звуки музыки и ароматы угощений. Элемар смеялся, пытаясь поймать севший к нему на щеку солнечный зайчик, и Турко, глядя на него, прислушивался к ощущению бесконечной нежности в собственной груди.
Наконец, уже полностью одетая Тинтинэ вышла из гардеробной, окутанная нежным сиянием жемчуга и мягким мерцанием золотой парчи. Муж несколько мгновений смотрел на нее, а после подошел и, перехватив сына поудобнее, поцеловал, прижав к себе одной рукой.
— Не хочу идти вниз, — сообщил он ей на ухо. — Но надо. Все же долгожданный день.
— Нашим будет потом весь вечер, — пообещала жена и взяла Тьелкормо под руку.
Фэанарион осанвэ обратился к музыкантам, и флейты с арфами в саду заиграли громче. Элемар засмеялся, радуясь чему-то, понятному только ему одному, а стражи у покоев тем временем распахнули двери. Супруги спустились вниз, и Турко, оглядев собравшихся на праздник гостей, подумал: «Хорошо, что теперь появляется все больше поводов вот так собраться всем вместе».
Приехали почти все братья и кузены с семьями, были родители Тьелкормо и Тинтинэ, родичи Лехтэ, верные, пришедшие издалека и из расположенных поблизости поселений. Ворота вновь, как и в день свадьбы, пришлось распахнуть, и только стражи на стенах напоминали, что обстановка в Белерианде еще далека от беспечного спокойствия.
Фэанарион нашел взглядом одного из командиров. Тот молча кивнул, давая лорду понять, что все благополучно, и тогда Турко вместе с женой и сыном пошел вперед. Туда, где на широкой поляне были расставлены полукругом столы. Остановившись под высокой, увитой плющом и цветами аркой, объявил:
— Позвольте представить вам моего сына, рожденного моей возлюбленной женой Тинтинэ. Я даю ему имя Элемар…
Он говорил, а в высоком небе кружили, словно приветствуя их всех, ласточки. Младенец наблюдал за их полетом, и Тьелкормо подумал, что верно, должно быть, выбрал ребенку имя.
Макалаурэ держал на руках собственного уже подросшего малыша, и в голове у молодого отца вновь мелькнула мысль: «Интересно, будут ли наши дети дружить, как дружили их отцы? Впрочем, до тех пор еще много лет, Большой Переход и новый мир. Может быть, и не до того будет. А дар Тинтинэ искать воду нам всем там точно пригодится».
Волнение исследователя, подобно туго натянутой струне, зазвенело в сердце. Он оглянулся на мелиссэ, уже почти воочию представляя, как они с нею рука об руку узнают неведомые края, и окрыленная этой мыслью фэа воспарила высоко к небесам.
— Пусть будет счастлив малыш! — послышались со всех сторон поздравления.
Когда и с этим было покончено, а подарки вручены, Тьелкормо уложил Элемара в ореховую кроватку под раскидистой вишней и обнял любимую.