Она вздрогнула всем телом, поняв, кто именно скачет ей сейчас навстречу.
— Арафинвэ, — прошептала она и, улыбнувшись широко, поторопила собственного коня.
Тот прибавил шагу, а скоро вовсе перешел в галоп.
— Мелиссэ! — младший Финвион на ходу спрыгнул с коня и кинулся к жене. Та торопливо спешилась и бросилась к нему.
Прижавшись щекой к груди супруга, Эарвен вдыхала знакомый и такой родной аромат его тела, не похожий более ни на что. Вдруг оказалось, что она этот запах хорошо помнит и даже любит. Этой мысли дочь Ольвэ сперва весьма удивилась, а потом порадовалась. В сердце разлилось приятное тепло.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Секунду муж молчал, а потом ответил:
— Наконец я дождался. И я тебя люблю, мелиссэ.
Эарвен в первое мгновение удивилась этому «наконец», а потом поняла, что ни разу за все долгие века их знакомства и брака не призналась в любви, а только говорила в ответ: «И я тебя». Поэтому теперь, подняв взгляд, она посмотрела долгим взглядом в голубые глаза Арафинвэ и повторила громко и уверенно:
— Я люблю тебя!
И тогда он, прижав ее к себе крепче, наклонился и поцеловал.
— Что бы я без тебя делал? — спросил Тьелпэринквар и, соскочив с коня, подставил руки, помогая спешиться любимой.
— Вероятно, жил бы спокойной, размеренной жизнью, не зная и половины своих нынешних хлопот? — весело хмыкнув, предположила Ненуэль. — Проводил бы больше времени в мастерской.
— Может быть, — серьезно кивнул Куруфинвион и нахмурился. — Но я не уверен, что такую жизнь можно назвать счастливой. Когда я пытаюсь представить подобную ситуацию, меня охватывает ужас — словно мне руку по плечо отрубили, а с ней и половину моего существа.
— Это говоришь теперешний ты, — не смутившись, парировала Ненуэль. — Тот, у кого есть семья и кто знает, что такое любовь. Но если бы ты не изведал всего этого, как смог бы тосковать? Однако мне приятно слышать подобные речи, мельдо.
Она привстала на цыпочки и, потянувшись, поцеловала мужа. Тот прижал ее к себе и, вернув ласку, на миг зарылся лицом в ее волосы и вдохнул любимый аромат.
— Что ж, — с легким сожалением отстранился наконец он, — надо начинать, а то не успеем.
— Да, пожалуй, — согласилась Ненуэль и расстегнула седельную сумку.
Дремавшие в мягком свете Исиля горы дышали умиротворением, спокойствием и непоколебимым, вечным, словно сам мир, величием. Теплый южный ветер гнал по небу легкие облака. Свет звезд то на несколько мгновений мерк, то становился сильнее и ярче. Тьелпэ подал руку жене и, закинув на плечо сумку с инструментами, стал вместе с ней взбираться вверх, к одному из пиков. Тропинка круто петляла, время от времени становясь по-настоящему опасной, но двое нолдор не избегали нехоженых мест. Чуткий эльфийский слух улавливал отдаленный шорох, издаваемый бегущими сквозь густой подлесок зверями, и шелест крыльев филина.
— Я думаю, эта скала нам с тобой подойдет, — в конце концов объявил Тьелпэ. — Она достаточно ровная и скрыта от посторонних глаз.
Ненуэль критически оглядела каменную поверхность и уверенно кивнула:
— Согласна. Давай я нанесу рисунок, а ты надпись.
И оба мастера, поделив участки, приступили к работе. Скарпели и бучарды начали вгрызаться в скалу, оставляя за собой ровные, плавно изогнутые линии, складывавшиеся в тенгвы и в контуры будущих узоров.
Глаза увлеченных замыслом нолдор горели вдохновением, Ненуэль даже что-то тихонечко напевала себе под нос. Минуты бежали вперед, слагаясь в часы, Анар и Исиль не единожды всходили на небосвод, сменяя друг друга, когда наконец выполненная на квенья надпись приобрела свой окончательный вид. Тогда Тьелпэринквар перевел дух и, отстранившись слегка, прочитал:
«Мы народ эльдалиэ. Мы пришли в этот мир по воле Эру Единого до того, как на небо взошли Луна и Солнце, и покинули его через несколько Эпох, чтобы жить дальше. Мы были».
Молодой нолдоран закрыл глаза и опустил голову, прислушиваясь с биению собственного сердца. Или же к голосу будущего? Он вдруг отчетливо представил, как язык аманэльдар, и без того очень мало распространенный среди атани, скоро окончательно сотрется из их хрупкой памяти, как эту скалу, у которой они сейчас работали, укроет время. Однако пройдут сотни, или может тысячи лет, и однажды какой-нибудь пытливый, любознательный человек обнаружит сделанную на неведомом языке надпись и, возможно, даже расшифрует ее. И неизвестно, что тогда случится.
— И произойдет ли это вообще, — закончил он мысль уже вслух и, заметив недоуменный взгляд мелиссэ, поделился с ней размышлениями.
— Кто знает, — подумав, ответила королева нолдор. — Но для эльдар этот срок — лишь миг. Мы обязательно дождемся и увидим, любовь моя.
— Непременно, — улыбнулся Тьелпэ и, посмотрев на супругу с нескрываемой, идущей из глубины существа нежностью, привлек ее к себе.
Рядом с посланием будущему неведомому адану легкой, но твердой рукой нолдиэ была выполнена карта звездного неба. Точнее, того самого участка, куда теперь уходил народ Перворожденных. Под картой угадывались два профиля — нэра и нис, смотревших друг на друга так, как могут глядеть лишь влюбленные. Над их головой сиял Сильмарилл, а под ними еще два. Однако, это были не абстрактные квенди, но сами Тьелпэринквар и Ненуэль.
Нолдоран убрал инструменты для работы по камню в сумку и достал другие, с помощью которых наносил недавно изобретенный им самим итильдин. Полилась Песня, и скоро надпись и рисунок, озаренные светом Исиля, засияли лунным серебром.
— Вот так, — объявил в конце концов Куруфинвион. — Теперь в самом деле пора. Нужно торопиться — скоро отправлять в новый мир нисси и нэри. А мне держать Врата.
— Я же буду делиться с тобой силами, — вновь улыбнулась Ненуэль и, обхватив мужа, обняла его так, как делала это у Эльмен Сарриндэ.
Тьелпэринквар прижал ее к себе в ответ и серьезно заметил:
— Без тебя я бы ни за что не справился — просто не смог бы держать Врата с рассвета и до заката. Поэтому еще раз повторю — что бы я делал без тебя?
Они помолчали, слушая биение сердец друг друга, ибо любые слова в этот миг были бы лишними. Затем оба спустились к пасущимся в полях лошадям и, поседлав их, отправились в путь. Туда, где их ждал народ, готовый отправляться к новой, неведомой пока никому, но такой интересной жизни.
Свежий ветер ворвался в распахнутые ворота главной крепости Химлада, принеся с собой нежный аромат первых весенних трав.
— Мелиссэ! — радостно воскликнул Эрейнион при виде Индилимирэ и, соскочив с коня, кинулся к жене. — Вот и я.
Он крепко обнял ее и, зарывшись лицом в густые черные локоны, прошептал:
— Как же мне там не хватало тебя, эленья.
— Я тоже очень скучала, мельдо, — призналась дочь Тьелпэринквара и, потянувшись, коснулась губами теплых, немного обветренных губ мужа. — Ты видел наш новый дом?
— Да, — охотно подтвердил Эрейнион, — и даже помогал строить его.
Он обнял любимую одной рукой и вместе с ней пошел по тропинке вглубь сада. Тем временем конюхи увели его лошадь в почти опустевшие конюшни. Слышался шорох колес уезжавших к Эльмен Сарриндэ повозок. Звякало на ходу оружие сопровождавших их стражей.
Гил Галад продолжал:
— Конечно, впереди нас всех ожидает еще очень много работы. Величественные каменные города, в которых будут жить квенди, еще только предстоит возвести. Пока же нолдор ждут наспех построенные небольшие деревянные домики. Но в них уютно.
— Наверняка, — уверенно кивнула Индилимирэ и прижалась щекой к плечу мужа. — В искусстве наших мастеров я нисколько не сомневаюсь.
— И мы тогда… — начал Гил Галад, но, не закончив, замолчал.
Остановившись около пурпурных армерий, он долгим взглядом посмотрел в лицо жене и в конце концов прошептал:
— Тогда мы сможем привести в новый мир нашего ребенка.
Лицо Индилимирэ озарилось радостью и идущим откуда-то из глубины фэа светом.