Похоронить убитых мориквенди не было времени, так что, решив вернуться позже, эльдар легко нашли путь, которым шли ирчи, и проследовали за ними.
Орки безжалостно гнали пленников вперед, торопясь скорее доставить их в крепость своего господина. Они сумели схватить многих, а это означало, что все будут награждены — кто едой, кто вином, что пьют лишь повелитель и его приближенные, а самые отличившиеся, к коим, безусловно, командир отряда относил себя, могут получить и эльфийку, из пленных, для разных утех. А если господин будет настроен особенно благостно, то позволит не отдавать ее сразу, разрешив попользоваться подольше. Или же вообще съесть, как надоест!
— Шевелись, сдыхоть! — гаркнул он на еле плетущихся мориквенди, примечая, кого бы выбрать себе по возвращении в крепость.
Полностью уверенные, что более проблем в виде стрел из-за деревьев уже не будет, ирчи вышли на равнину. Как только лес остался позади, орки почувствовали себя уверенней, а мориквенди потеряли, казалось, последнюю надежду на спасение.
Земля вздрогнула, когда конный отряд во главе с Маэдросом ринулся на врага. На этот раз трюк с пленниками не прошел — ирчи просто не успели притянуть к себе хоть кого-то из них. Кони опрокидывали орков на землю, топтали копытами, рвали зубами устоявших на ногах, а мечи и копья нолдор разили без промаха.
Однако твари Моргота не желали подыхать, не сопротивляясь. Осознав, что бегство невозможно, они старались достать если не всадников, то хотя бы их коней ятаганами, кинжалами, мечами.
Рассвирепевший же командир орков, лишившись своего топора, выхватил кинжал и принялся убивать пленных. Все еще связанные мориквенди не могли оказать ему достойного сопротивления.
В третий раз замахнулся ирч, желая распороть горло совсем юному эльфенку, когда сильный взмах руки отделил его собственную голову от плеч, залив фонтаном черной крови и без того перепуганного малыша и Маэдроса, разворачивающего коня в поисках уцелевших тварей.
Когда бой был окончен, объединившиеся во время сражения отряды нолдор вновь разделились — части предстояло вернуться в крепость, сопроводив раненых и освобожденных пленников в Химринг, остальным же предстояло вернуться в лес, похоронить убитых эльдар и сжечь тела ирчей.
Майтимо сначала порывался отправиться в лес, однако рассудил, что верные там справятся и без него, а встретить мориквенди в крепости стоит все же лорду, тем более что многие из них смотрели на него не только с благодарностью, но и опаской, а, значит, предстояли еще и нелегкие разговоры, чтобы убедить их в том, что враг у эльдар из-за моря один — тот, что скрывается в северный твердыне.
За ночь погода лучше не стала. Проснувшись с первыми лучами рассвета, с трудом пробивавшимися сквозь серую мглистую муть, Лехтэ обнаружила, что море окутал абсолютный, какой-то неестественный штиль.
Выглянув в окошко, она нахмурилась, широко зевнула и, проворно одевшись, заплела волосы и вновь уложила их вокруг головы венцом.
— Хорошего утра всем, — поздоровалась она, выходя на палубу.
— О, эльфенок проснулся, — обрадовался ее появлению Нгилион. — Давай, завтракай скорее и принимайся за дело. Тебя уже рулевое весло заждалось.
— Ага, сейчас, — вяло согласилась она.
— И мирувор захвати с собой, — посоветовал неожиданно Сурион. — Иначе с этой сонливостью практически невозможно бороться.
Приглядевшись, нолдиэ заметила на поясах всех четырех телери фляжки. Кивнув, она последовала мудрому совету и действительно ощутила себя гораздо бодрее.
Нери со своими супругами сели на весла, Лехтэ же была поставлена у руля. «Lossambar» пробудился наконец и заскользил по волнам.
— Возьми немного левее, — скомандовал Нгилион, и Лехтэ послушно повернула весло.
— Как думаешь, этот туман естественный? — спросила она.
Телеро пожал плечами:
— И туман, и этот практически непреодолимый сон вызывают у меня, если честно, большие сомнения. Может быть, это и есть та самая преграда, о которой говорили?
— Нас ведь обещали пропустить, — напомнил Сурион.
— Верно. И заметь — мы так или иначе все равно плывем.
— Полагаешь, в противном случае все было бы намного хуже? — уточнила Лехтэ.
Нгилион кивнул:
— Почти уверен.
Нолдиэ вновь зевнула широко и, достав из кармана флягу, сделала глоток мирувора. Муть в голове рассеялась. Телери с удвоенной энергией налегли на весла. Пару раз им казалось, что ветерок вот-вот начнет дуть и облегчит им хоть немного дальнейший путь, однако ничего не происходило. Днем они пообедали прямо там, где находились, и вновь принялись грести.
Туман из серого вскоре стал белесым, похожим на прозрачную кисею. Фразы, казалось, повисали в воздухе, тщетно силясь преодолеть вязкое сопротивление, и таяли, становясь все более прозрачными, будто облака в летний полдень.
Анар медленно полз по небосводу, делать было решительно нечего, и Лехтэ, стоя у руля, предавалась размышлениям о том, что же ее ожидает в Эндорэ. Как далеко ей придется ехать, чтобы найти Атаринкэ? Насколько опасны дороги? И главное — у кого бы выспросить все интересующие ее подробности?
— Мне кажется, или пелена впереди в самом деле редеет? — спросила вдруг Солми, и нолдиэ вздрогнула, выныривая из собственных дум.
На море опускался золотисто-розовый вечер. Почти такой же, какие она неоднократно наблюдала в Амане на берегу. Далеко позади виднелась тонкая темная полоса, и Лехтэ, еще раз присмотревшись, поняла, что ей не кажется. Туман в самом деле почти растаял.
— Тол Эрессэа теперь позади, — уверенно объявил Нгилион, и Лехтэ широко, не скрывая бурной, неподдельной радости, улыбнулась.
— Вот только хотел бы я знать — мы уже прорвались, или впереди уготованы иные препятствия?
На несколько секунд повисла глухая, плотная тишина. Фасси проворно забралась на рею и вгляделась в горизонт.
— Сушите весла, — наконец объявила она. — Ветер усиливается!
Четверо телери, а вместе с ними и одна нолдиэ, в ответ на эти слова радостно закричали.
Айканаро легко спрыгнул с ветви раскидистой сосны, которую облюбовал для непродолжительного дневного отдыха. Ему нравилось обозревать окрестности, сидя достаточно высоко на дереве. Конечно, дел в Дортонионе было немало, но если брат находил себя в кузнице, полностью отдаваясь любимому делу, то ему же милее были леса, высокие сосновые боры, мягкий мох и склоны холмов, поросшие вереском.
Аэгнор представлял, как будет бродить здесь после победы над Моринготто, когда не станет необходимым жить начеку, в постоянной готовности отразить удар или нанести его самому.
Пока же Айканаро вернулся в частично построенную крепость, выслушал доклады разведчиков и занялся подсчетами имеющегося у них вооружения. Такая кабинетная работа никогда не радовала арафинвиона, унаследовавшего свой характер скорее от деда, нежели от отца или матери. Ему не терпелось вступить в схватку с Врагом, повергнуть убийцу, уничтожить темную цитадель. «А для этого необходимо оружие. И броня», — напомнил себе Аэгнор.
Неожиданно засветился оставленный Финдарато палантир. Прощаясь на берегах Мистарингэ, Тьелкормо отдал свой Нолофинвэ, а один из Амбаруссар, кажется, Питьо, оставил видящий камень Артафиндэ, как старшему среди арафинвионов. Когда же решено было отправить Артанис в Дориат, Майтимо вручил ей свой палантир. Многие удивились, что старший фэанарион, которому предстояло жить ближе всех к Врагу, останется без связи с остальными лордами и королем. Ситуацию прояснил Макалаурэ, сказав, что камень отца, что он сберег, теперь перейдет Нельяфинвэ.
«Интересно, кто вызывает? — подумал Айканаро подходя к палантиру. — Скорее всего снова Курво — они же с братом так и не пришли к согласию насчет идеального сплава для доспехов, решив испытать каждый свой и сравнить результаты. И что-то мне подсказывает, что Ангарато все же забыл учесть какой-нибудь фактор».