— Хорошо, государь, я обязательно побываю там, — Артанис чуть склонила голову, надеясь, что на сегодня беседа с Эльвэ закончена.
Она оказалась права, и король отпустил ее, добавив, что та может привести в Перламутровый зал одного гостя.
Поблагодарив, дева степенно вышла, а затем побежала по коридорам прочь, желая выплеснуть переполнявшие ее эмоции. Неожиданно она чуть не врезалась в одного эльда, вдруг появившегося из-за поворота.
— Галадриэль! Куда спешишь? — Келеборн светло улыбнулся деве, которую встречал в Менегроте все чаще и чаще. — Кто разгневал тебя?
Он уловил эмоции нолдиэ и понял, что бежала она не от радости или восторга.
— Элу, то есть владыка Тингол, — вздохнула она. — Мне теперь придется много времени посвятить вышиванию.
— О! Перламутровый зал?
Артанис кивнула.
— Если ты не против, я бы мог тебя туда сопровождать, — предложил синда.
— Буду только рада. Думаю, что отправлюсь туда через несколько дней, — улыбнулась Галадриэль.
Однако Келеборн решил не дожидаться срока, отыскав Нервен раньше, и спустя всего несколько часов они уже сидели вдвоем в одной из многочисленных гостиных Менегрота и ужинали.
— Что ты предлагаешь пойти искать?! — воскликнула изумленная Артанис и тут же закашлялась, подавившись глотком яблочного сока, который в данный момент пила.
— Цветок папоротника, — на диво спокойно и уверенно повторил Келеборн.
Она подняла взгляд и посмотрела на родича Тингола. В зеленых глазах его застыло лукавство, и Галадриэль поняла, что не все так просто, как могло показаться. Она вопросительно приподняла брови и чуть склонила голову на бок, всем видом давая понять, что внимательно слушает, и синда заговорил:
— Говорят, это было на заре времен. В ту пору, когда мир был юн, и никто еще не слышал ни о стихиях, ни о благом Амане. Конечно, в обычное время папоротник не цветет, но однажды это случилось. И утверждают, что чудо непременно произойдет вновь. Но когда — неведомо никому. И время от времени самые любопытные из лесного народа его ищут.
— И как, нашли? — поинтересовалась она.
Келеборн улыбнулся:
— Пока нет. Но мы не отчаиваемся. Ходит легенда, будто вместе с цветком можно обнаружить какое-то сокровище. Но в чем оно заключается — неизвестно.
— Хм… — неопределенно ответила Галадриэль и отложила в сторону печенье, которое до сих пор держала в руках. Те, кто накрывал им стол, утверждали, будто в состав его входили толченые лепестки роз, пыльца альферина, роса, собранная с нифредиля за час до рассвета, и еще какая-то дребедень.
«Должно быть, тот самый цветок папоротника, который эти несчастные бедолаги искали специально для меня», — мысленно ухмыльнулась она.
Келеборн смотрел на нее выжидающе. И он-то уж точно не походил на неслишком умного квенди, как его несчастный коронованный родич или зазнайка-кузина.
«Кажется, дело пахнет приключением», — поняла она.
И вслух уверенно ответила:
— Я согласна. Пошли искать!
— Отлично! — обрадовался синда. — Тогда отправляемся после полуночи.
— Почему именно в этот час? — удивилась Артанис.
Несколько секунд Келеборн таинственно молчал.
— Потому что именно тогда видны звезды.
Он встал и подал деве руку. Проводив Нервен до отведенных ей покоев, попрощался и напомнил:
— Я зайду за тобой.
— Буду ждать, — ответила она.
А когда за ним закрылась дверь, подумала, что, пожалуй, успела соскучиться по лесам в этой дыре, именуемой Менегротом, и что прогулка в компании приятного спутника ей не помешает.
Артанис переоделась в простое белое платье, украшенное лишь вышивкой в виде цветов, и заново заплела волосы, с тем, чтобы они по возможности меньше цеплялись в темноте за ветки. А ровно в полночь в дверь постучали.
— Ну что, готова? — спросил Келеборн, когда Галадриэль открыла ему.
— Полностью, — ответил дева.
Он оглядел ее с ног до головы изучающим, пристальным взглядом, и в глазах его зажглось восхищение. В груди же Артанис появилось необычное, непривычное для нее чувство. Но, странное дело, оно не было ей неприятно, а скорее наоборот, нравилось.
Келеборн выразительным жестом поманил ее, и они, словно два заговорщика, стали пробираться по коридорам Менегрота, стараясь выбирать наиболее пустынные. Наконец, Галадриэль смогла вдохнуть свежий, остро пахнущий травами ночной воздух, и посмотрела на спутника с благодарностью.
— Куда теперь? — спросила она.
Синда кивком указал на темнеющую впереди чащу леса:
— Туда.
И они отправились на поиски загадочного цветка.
С неба в полную силу светил Исиль, однако под кроны вековых деревьев лучи его проникали слабо. Подлесок становился все более густым, и Галадриэль пришлось вскоре подобрать юбку, чтоб не порвать платье.
— Я здесь любил гулять, когда был совсем юным, — сказал Кенлеборн.
— По ночам? — весело уточнила у него спутница.
— Именно так, — рассмеялся он. — Ночью легче мечтается. А еще в эту пору можно встретить меньше сородичей, что меня вполне устраивало. Осторожней, сейчас будет коряга.
Келеборн подал руку, и Галадриэль вложила пальцы в его широкую, твердую ладонь. Прикосновение оказалось приятным, и она охотно переплела свои пальцы с его. Перебравшись через корягу, они так и пошли дальше, не размыкая рук.
— А вот это, — он остановился рядом с высоким, довольно толстым дубом, — было моим любимым деревом. Я часто забирался и сидел, укрывшись в кроне. Наблюдал за жизнью леса, а после лазал по веткам.
Келеборн протянул руку и нежно, ласково погладил шершавый ствол. Галадриэль улыбнулась, и фэа ее дрогнула, потянувшись вдруг к этому сильному, уверенному, но, оказывается, такому тонко чувствующему нэру. Она пригляделась к стволу и, прислушавшись, ответила искренне:
— Он замечательный.
Они постояли некоторое время, слушая голоса ночных птиц, шелест листвы, тихое пение ветра, запутавшегося в кронах, а после пошли, углубляясь в лес все дальше и дальше. Временами Артанис даже забывала, что они ищут цветок папоротника, а после вспоминала и начинала почти что всерьез приглядываться.
— Он должен светиться, — говорил Келеборн.
— Вот так? — с чуть заметным лукавством отвечала она.
— Именно, — смеялся спутник.
Он отводил с ее пути низко висящие ветки и плети дикого хмеля, а гордая дева, в прежние времена уже давно возмутившаяся бы, теперь с благодарностью принимала знаки внимания. Они непринужденно болтали о разных пустяках, и она невольно любовалась, как сияет свет Исиля в серебристых волосах синды.
Вдруг деревья закончились, и Артанис увидела перед собой поляну, поросшую белыми цветами.
— Теперь нам туда, — пояснил Келеборн. — Но впереди есть ручей.
— Глубокий?
— Не очень, — признался спутник. — Но, если ты позволишь, я помогу тебе перебраться.
Она подумала, а затем кивнула, гадая, что он решил сделать. А Келеборн, получив согласие, подхватил ее на руки и понес. Артанис от неожиданности весело вскрикнула, а после рассмеялась. Она обняла его одной рукой за шею и с удовольствием прижалась к сильному теплому плечу.
Вода замочила сапоги синды, но он уверенно шел вперед и вскоре уже перебрался на противоположный берег.
Галадриэль показалось, будто она слышит музыку. Далекую и прекрасную. Ничего подобного не играл даже Макалаурэ в благом Амане. Келеборн застыл, глядя на нее вопросительно и взволнованно, и она, потянувшись, ласково коснулась ладонью его щеки. Тогда он осторожно поставил ее на ноги и, обняв за плечи, подался вперед. Дыхание Артанис сбилось, сердце заколотилось взволнованно, она приблизила лицо к лицу спутника и заглянула в глаза. Там плескалось небо. То самое, что раскинулось сейчас над их головами. С приоткрывшихся губ Артанис сорвался тихий стон, и тогда Келеборн завершил движение, коснувшись губами ее губ.
Та музыка, что прежде лишь отдаленно слышалась ей, теперь вдруг зазвучала в полную силу. Он крепко обнял ее, прижав к груди, и она запустила пальцы ему в волосы. Воздуха не хватало, но разомкнуть объятия не было никаких сил. Хотелось впитывать в себя этот вечер, это дыхание стоящего рядом нэра, и с губ Галадриэль сорвалось слово, которое она часто слышала у других, однако прежде и вообразить не могла, что однажды скажет сама: