Однако там, внизу, в лагере дозорных, горел костер, весело булькала в котелке жидкая каша, а иногда и уха, и Нгилион, молодой телеро, едва гостья-нолдиэ спускалась со своего поста, принимался рассказывать истории. Половину из них, как она подозревала, он выдумывал на ходу, чтоб ее порадовать. Тар говорил, что у его приятеля во время битвы в Альквалондэ пострадал кто-то — то ли отец, то ли дядя. Подробностей брат не знал толком, да Нгилион и не распространялся особо.
— Я помню его, — сказала теперь Тэльмиэль, отвечая на вопрос Тарменэля.
Остро пахло морем, далеко впереди виднелась пронзительно-голубая, пока еще узкая, полоска воды, и она размышляла, не в силах оторвать от удивительной картины глаз:
«Как же странно, что Единый в мудрости своей не подумал и не предусмотрел такой простой и жизненно необходимой всему живому вещи, как свет. Значит, он не так уж и мудр? И может ошибаться? Но если он ошибся в этом, значит мог ошибиться в чем-то еще? Что, если Создатель сущего так же молод, как сами эльдар, и еще не знает и не понимает очень много? И где еще он мог допустить просчет?»
Занятная мысль, прежде никогда не приходившая в голову. Вот взять, к примеру, любого мастера. Он создает вещь, вкладывает в нее частицу фэа. Но ведь это не значит, что он мудр и не может допускать ошибок?
«Рассуждения эти, кажется, не для дороги», — решила она.
Россэ весело рассказывала о шалостях младшего сына, Тар посмеивался, и можно было подумать, будто все еще длится Эпоха Древ, и ничего не кончалось, и жизнь идет и идет, как шла всегда.
Лехтэ вздохнула, и брат, посмотрев на нее, подъехал ближе и положил руку ей на плечо:
— Не грусти, сестреныш, выход всегда есть. Не один, так другой.
Та кивнула, но как-то неуверенно, однако брат пока не стал настаивать на разговоре.
Куруфинвэ уверенно шел по рядом с кузеном, аккуратно неся снадобье. Дружелюбные взгляды отсутствовали, равнодушных почти не было, а гневные или презрительные разделились практически пополам. Искусник делал вид, что не замечает их, продолжая идти к шатру, где по словам Финдекано располагался раненый Нолофинвион.
Когда же незнакомый нолдо, что шел навстречу, позволил себе грубо толкнуть и процедить сквозь зубы: «Предатель», тот лишь пожал плечами. Даже шагающий рядом кузен не догадывался, каких усилий все же стоил этот невозмутимо-равнодушный вид.
— Он же еще не знает, — мягко напомнил тот. — Все были уверены…
— Не продолжай. Это мы уже обсудили.
У самого шатра Финдекано простился, сославшись на то, что ему надо обойти лагерь. Слова прозвучали не очень убедительно, однако Куруфинвэ не стал возражать.
Внутри царил полумрак, позволивший лишь различить силуэты.
— Доброго… — договорить ему не удалось: в грудь уперся меч, чтобы в следующий миг скользнуть к горлу, немного оцарапав кожу. Капля стекла по клинку и скрылась в темноте.
— И каково оно, теперь самому стоять так? Нравится? Ничего не хочешь мне сказать?! — громыхнувший голос Нолофинвэ разом стих, едва с походного ложа донесся стон Аракано.
— Доволен? — уже тише, но не менее яростно спросил он.
— Нет. Я принес лекарство для Аракано, — сквозь зубы выдавил Искусник, рассчитывавший все же не на такую встречу.
— Курво? — меч скользнул в ножны. — Я…
— Перепутал. Но твой сын потом расскажет тебе много занимательного. Где вода? Мне надо приготовить питье.
Прежде море таким она не видела никогда. Если забраться на скальный уступ и заглянуть в бездну, то можно было разглядеть все происходящее, вплоть до самого дна.
— Осторожней, Тэльма! — крикнул брат, когда та, пристроившись поудобнее на карнизе, решила взобраться еще повыше.
— Все хорошо! — ответила она.
Россэ играла с выбравшимся на берег крабом, а Лехтэ увлеченно изучала придонную жизнь: пестрых рыб, разноцветные водоросли, актинии.
— Смотри, медуза! — ткнула пальцем она в прозрачный белесый купол, мерно раздувающийся и вновь опадающий.
Там, куда они втроем добрались, было пустынно, но Тэльмиэль и не рвалась сейчас видеть кого бы то ни было — присутствие посторонних только мешало размышлениям.
Ветер с увлечением трепал волосы, брат ждал, и сестра в конце концов решила поделиться с ним размышлениями. С кем же еще, если не с Таром?
— Скажи, — все еще задумчиво поинтересовалась она, — это нормально — столько лет спустя хотеть отправиться вслед за мужем?
Тарменэль хохотнул:
— Полагаю, ничего необыкновенного в подобном желании нет, при условии, конечно, что ты действительно хочешь.
Лехтэ спрыгнула на песок и отряхнула руки:
— А вот это вопрос, и ответ на него найти еще предстоит. Знаешь, с тех пор, как взошли светила, что-то внутри не дает мне покоя. Словно разрывает на двое. С одной стороны — очень тянет в Эндорэ, а с другой одолевают сомнения. Ведь если я уйду, то уже навсегда.
Брат кивнул сосредоточенно, внимая. Сестра продолжала:
— Готова ли я к такому шагу? Хочу оставить то, что тоже дорого — дом, вас с сестрой и родителей?
Тар задумчиво почесал бровь:
— Знаешь, Тэльма, тут нужен советчик мудрее меня.
— Ты знаешь такого? — обернулась к нему Лехтэ, пытливо глядя в глаза.
— Ты тоже, — улыбнулся Тар. — Наш дедушка Нольвэ. Скоро я как раз собираюсь в Валимар, тогда и поговорю с ним.
— Хорошо, — согласилась Лехтэ. — Спасибо тебе.
— Но если ты в конце концов соберешься, то как планируешь добраться?
— Еще не знаю, — пожала плечами Лехтэ. — Вряд ли я, конечно, дойду пешком через Льды.
— Об этом и думать нечего, — нахмурился Тар.
— Скорее всего я попробую уговорить Нгилиона — он разумный малый.
Оба замолчали, о обдумывая сказанное. Наконец, Тар сказал:
— Когда придет время, я вызову его в Тирион. Не стоит тебе ездить в гавань.
Рыбы играли на самом дне, и движения их напоминали некий замысловатый танец.
— Спасибо тебе, — поблагодарила сестра.
И оба они направились к Россэ. Наступало время обеда.
====== Глава 4 ======
Аракано был очень слаб, и Искуснику пришлось провести намного больше времени в шатре у Нолофинвэ, чем он планировал. Вызванные целители стали слушаться указаний Куруфинвэ только после прямого распоряжения среднего сына Финвэ, притом не скрывая ни удивления, ни некоторого презрения в отношении к фэанариону.
Наконец из-за совместных усилий раненый нолофинвион стал дышать спокойнее, и жар существенно спал.
— Благодарю тебя, хотя и не думал, что скажу когда-нибудь подобное, — устало проговорил Нолофинвэ. — И я все же хотел бы увидеться с твоим отцом.
— Лучше б ты не торопился на ту встречу, — немного надменно прозвучало в ответ. — Но если настаиваешь, Ангамандо в той стороне, слуги Врага помогут приблизить ваше свидание. А теперь я должен вернуться к своим.
— Что ты хотел этим сказать?!
— Спроси сына. Или племянника. У меня нет ни сил, ни желания говорить об этом.
Искусник ушел, оставив озадаченного дядю одного. Никто не препятствовал ему, не пытался остановить, спросить или же высказать свое недовольство. Нолдор смотрели сквозь него, словно не замечали. Или не хотели замечать.
Мысли об отце сменились раздумьями о брате. Что если Финьо прав? Если Майтимо жив и страдает в плену у Моринготто? С другой стороны, Кано был прав — нельзя вести остальных на верную смерть из-за призрачной надежды. Разве что самому надо было, как почти сразу попытались Амбаруссар… Только он все равно б выбрал остаться с сыном, случись ему снова принимать подобное решение.
Тьелпэ… живой, вместе с ним, это главное. Память услужливо показала ему несколько ярких и таких светлых картин, что сердце невольно сжалось и почти пропустило удар. Лехтэ… как она могла? Почему оставила их, отказалась? И тут же иная мысль пронзила его — как она одна в Амане? Как пережила холод и тьму?
Вышедший из-за облака Исиль скользнул лучом по одинокому нолдо, ярко сверкнув на кольце, заставив путника посмотреть себе на руку и нежно погладить металлический ободок.