— Так ты сделал предложение Армидель? — обрадовался Нолофинвэ.
Фингон светло и счастливо улыбнулся:
— Да.
Отец вновь крепко стиснул сына в объятиях и расцеловал:
— Поздравляю! Очень рад за тебя. За вас обоих. Правда, сейчас нам всем будет не до того, однако после войны я с удовольствием приеду в Бритомбар, чтобы от имени нашей семьи участвовать в церемонии.
Верные тем временем занялись лошадьми, а король, обняв сына за плечи, повел его внутрь. Там они заглянули на кухню и, взяв мяса, пирогов и ароматный травяной напиток, устроились в гостиной перед разожженным камином. Финдекано с удовольствием ощущал, как живительное тепло растекается по жилам роа.
— Какие новости с границ? — спросил он отца.
Финголфин вздохнул и начал рассказывать обо всем, не забыв упомянуть и про то, о чем поведал Майтимо во время разговора, и данные разведки.
— Значит, времени у нас почти не осталось, — проговорил Фингон, сложив пальцы под подбородком.
— Верно. Враг вот-вот ударит.
Нолофинвион вскочил и сделал несколько нетерпеливых шагов по комнате:
— Я отправляюсь в Ломинорэ завтра утром.
— Хорошо, — кивнул Финголфин. — Буду ждать вас. Только… не хочешь никому ничего сообщить?
Сын оглянулся и пристально посмотрел отцу в глаза.
— Ты прав, — наконец сказал он, и на лице его отразились отблески пламени. — Я сейчас же напишу Турукано. Отправишь гонца?
— Конечно, не беспокойся.
Они еще немного поговорили, и Финдекано направился в свои покои, где незамедлительно взялся за перо. Несомненно, младший должен знать, что ему предстоит защищать не просто союзников, но и невесту брата.
Строки легко ложились на лист пергамента. Он вкратце поведал о произошедшем в Бритомбаре, выразил надежду увидеть его на своей свадьбе, когда они совместными усилиями одолеют Врага, а так же попросил не медлить и отправляться со своими обученными воинами в путь.
Еще раз перечитав послание, он запечатал его и передал уже ожидавшему верному Финголфина.
За окнами успела сгуститься ночь. По-хорошему, следовало отправляться спать, однако оставалось еще одно незавершенное дело — он очень давно не говорил с другом.
Фингон прошел в кабинет, где отец хранил палантир, и вызвал видящий камень Химринга. С минуту ничего не происходило, но вскоре белесый туман где-то в глубине прояснился, и он увидел лицо лорда северной крепости.
— Айя, Майтимо! — воскликнул Нолофинвион, и на лице его появилась светлая улыбка.
— Рад видеть тебя! — ответил Маэдрос. — Темные времена настают, друг мой. Будь осторожен. Впрочем, кому я это говорю.
— Но даже в самые мрачные периоды есть место светлому и доброму, — задумчиво произнес Финдекано и пояснил: — Армидель ответила согласием.
— Что? — решил на всякий случай уточнить Нельо.
— Дочь Кирдана станет моей женой! — радостно прокричал Фингон. — Конечно, как только мы разобьем Моргота. И только попробуй сослаться на дела и не приехать на свадьбу. Иначе… иначе я устрою ее в Химринге!
Кузены на некоторое время словно забыли о нависшей угрозе, деля радость и счастье Финдекано. Они шутили и строили планы, представляя волшебную свадьбу и дальнейшую счастливую жизнь принца нолдор и дочери моря.
Вдруг Маэдрос вздохнул и тяжело произнес:
— Не хочу омрачать тебе этот день, Финьо, но я уже говорил твоему отцу…
— Я знаю, — перебил его Фингон. — И благодарен тебе, что не осудил меня и принял мое решение искренне и с радостью.
— О чем ты говоришь! Думаешь, мне хочется этой войны?! Считаешь, я жажду битв, а не возможности видеть, как растут и процветают наши королевства? — он замолчал. — А впрочем… впрочем хочу, очень хочу уничтожить того, кто желает нам всем гибели, того, кто оскверняет Белерианд, нет, всю Арду, одним своим присутствием! Да, Финдекано, я желаю битв, в которых мы одержим победу, но и страшусь того, что они принесут — я не хочу терять близких, ни друзей, ни родичей.
— Я понимаю тебя, брат. Ты не один в своих противоречивых чувствах и терзаниях, — ответил Фингон.
Маэдрос промолчал.
Они обсудили возможные тактики ведения боев, хотя сын Финголфина в первую очередь должен был подчиняться приказам короля и отца, а не разрабатывать собственные планы. Конечно, Майтимо принимал во внимание распоряжения короля, однако в том, что касалось обороны Химринга и земель братьев, он полагался исключительно на себя и свои решения.
Простившись, Финдекано отправился спать, а Маэдрос поднял на стену крепости и долго глядел на север, словно пытаясь разгадать планы Моринготто.
Все последние дни Лехтэ проводила на кухне. Разговоры о возможной войне тревожили, хотя она понимала, что та неизбежна. Здесь Эндорэ, а это значило, что битвы будут случаться постоянно, пока нолдор не одолеют Моргота. Однако меньше волноваться за близких от осознания этого у нее не получалось. Тэльмиэль хотелось помочь мужу и сыну, понимая, что одной поддержки им мало. Впрочем, кое-какие мысли у нее имелись. Если расчеты нолдор оправдаются, то скоро им понадобится лембас, и много. Лехтэ подозревала, а, точнее, была уверена, что готовить на войне некогда, а, значит, потребуется немалый запас дорожных хлебов. Тем более, что их выпекание — привилегия нисси.
С самого утра, едва успев привести себя в порядок и позавтракав, Тэльмиэль направилась на кухню и разожгла очаг. Конечно, воинов в армии Химлада было много, и одна она не могла обеспечить их всех пропитанием. Однако леди и не ставила себе такой цели — этим занимались девы из верных, владевшие тайным искусством. Сама же она пекла для семьи, не забывая помогать и подсказывать остальным мастерицам.
Замесить тесто, вылепить из них хлебцы, поставить их в печь. Затем внимательно следить, а когда приготовятся — вынуть и все повторить сначала. Готовый лембас завернуть в листья.
Свободными вечерами, когда небо темнело и зажигались звезды, такие же яркие и красивые, как и в мирном Амане, она пыталась вырезать из дерева или вышивать, но у нее не получалось. Все помыслы теперь стремились на север, в сторону границы, и тонкая серебряная нить никак не хотела ложиться на холст. Тогда Лехтэ вставала и, закутавшись в плащ, отправлялась бродить по небольшому садику, заботливо выращенному в одном из дворов крепости. Иногда она тихо напевала, но мелодия всегда выходила грустная.
— Чуть левее. Еще! — Тьелпэринквар неотрывно смотрел, как верные водружают крупный камень, пряча спусковой механизм только что установленной ловушки.
— Есть! Закрепляйте, — распорядился он, а в следующий миг все нолдор обратили свой взгляд на север. Курившиеся уже с месяц Эред Энгрин гудели, сотрясая окрестности, с темных туч, клубившихся над Ангамандо, били молнии, ударяя в горы и Ард-Гален. Грохотали камни, трещали разряды в небе, а ветер хлесткими порывами гнал дым от врат твердыни Моринготто к южным границам равнины, поросшей жухлой в это время года травой. Вдруг за особо яростным раскатом грома последовала тишина. Она оглушала, казалось, воздух исчез и легкие разрывались, страдая от его нехватки. Напряжение достигло пика — нолдор ощутили, что зло, копившееся все эти годы на севере, готово покинуть пределы Ангбанда, прямо сейчас, в это мгновение.
Ни один звук более не потревожил Тьелпэринквара и его отряд. В гнетущей тишине, темно-красная лава поползла по склонам Железных гор, устремляясь по Ард-Галену к Хитлуму, Дортониону и Химрингу. Потоки набирали скорость, гонимые магией Моргота, они не остывали, а, казалось, еще больше раскалялись при приближении к крепостям нолдор.
Тем временем, скрытые клубами дыма, по проторенному темным огнем пути, тут же остуженным до приемлемой температуры владыкой Майроном, двинулись полчища орков и иных тварей, взращенных падшим валой и его слугами.
Тьелпэринквар замер, осознавая только что увиденное, но в следующий миг приказал одному из верных, самому юному в их отряде, незамедлительно возвращаться в крепость и доложить обо всем, что они только что наблюдали. Затем он обратился к остальным.