— Но, лорд, пошлите любого из нас!
— Нет. Я справлюсь. Ваша задача не дать им захватить переправу, при возможности гонцу перебраться в крепость и передать Артаресто мои слова, — четко произнес Финдарато.
— Финдэ, — тихо произнес воин и близкий друг. — Не надо тебе туда. Одному.
— Я справлюсь. Другого выхода у нас нет, — ответил он и отстегнул меч. — Я не желаю погубить вас или же сдать крепость.
Он на мгновение прикрыл глаза, словно решаясь сделать шаг, и вышел из укрытия. Один. Финрод, не таясь, приближался к орочьему лагерю, надеясь, что его не пристрелят по пути, и он сможет осуществить задуманное. В какой-то степени ему повезло — несколько ирчей, обнаружив безоружного нолдо, накинулись на него, но никак не могли поделить свою добычу, а потому передрались между собой. На шум их возни подошел один из обычных, как их для себя назвал Арафинвион, командиров, и, оскалившись, отвесил пару чувствительных пинков и оркам, и Финдарато, которому тут же связали руки и, приложив разок по голове, поволокли к главному.
Цель Финрода была близка, но занята и очень зла.
— Убить его, — не глядя на пленника сказал главный. — И не отвлекать меня!
— Как скажете, посланник господина, — склонившись ответил «обычный».
— Схарчить можно? — пискнул обнаруживший Финрода орк.
— Жри! Позволя… аааа! — заорал вдруг, не договорив, главный, схватившись за голову. Он заметался, рухнул на землю и принялся кататься, словно испытывая сильнейшую боль, а Финрод продолжил тихо петь.
Орки, лишившись проводника злой воли господина, в панике бросились как можно дальше от вод Сириона и попали сначала под стрелы отряда Финдарато, а немногим позже познакомились и с их мечами.
Артаресто выслушал добравшегося гонца брата, и его верные, зарядив камнями метательные машины, принялись со стен обстреливать лагерь ирчей, отвлекая тех от переправы части воинов Минас-Тирит на берег.
Тем временем голос Артафиндэ звучал все громче. Он рассказывал о Свете и о Древах, о благих днях и мощи Стихий, о храбрости нолдор и о любви. Как только Финрод подумал об Амариэ, орки шарахнулись и скрючились, закрыв лица руками, испугавшись света, который исходил от эльфа. Возможно, это лучи Анара, ненадолго выглянувшего из-за туч, сверкнули на золотых волосах эльда, но разве тогда это было важно. Финдарато стоял один среди вражеского лагеря, пел о любимой и видел, как тот самый главный, ради которого он и затеял свою вылазку, дернулся в последний раз и затих. Артафиндэ устало замолчал, медленно развернулся и успел заметить уродливую лапу с кривым ножом почти у своего горла. Финрод резко принял в сторону. Горячая боль обожгла щеку. Вновь замах. Уклонился. Еще тварь. С ятаганом. Не успеть — или нож, или кривой клинок.
Кто именно толкнул его вбок, чья алая кровь залила ему лицо и руки, кто, падая, успел вложить ему в ладонь свой меч, Финдарато узнал позже, когда бой уже был окончен. Пока что же он без остановки убивал тварей, мстя за каждого погибшего нолдо.
Маглор устало прислонился к стене и снял шлем. Бой шел третий день к ряду, и это была первая передышка, которую позволил себе нолдо. Омерзительный грохот стоял в ушах, хотя тварей удалось остановить и даже немного отбросить от Врат. Кровь пульсом стучала в висках и от этого делалось неуютно, словно кто-то внушал мысль о скорой смерти.
Макалаурэ чуть качнул головой и ненадолго прикрыл глаза, пытаясь понять себя и свои чувства.
На этот раз навязчивый ритм и скрытый за ним смысл показался ему чужеродным. Пораженный собственной догадкой, Кано спешно направился к воинам, застав их в подавленном состоянии. Конечно, радостного в происходившем вокруг было мало, но даже в самые трудные периоды сражения его нолдор никогда не теряли веры в себя и своего лорда, отважно противостоя силам Ангамандо.
— Вайвэ, — обратился он к другу, — о чем задумался?
— Все тщетно, Кано, — бесцветным голосом ответил он. — Грядет наш конец. Посмотри, друг и лорд, войско Моргота огромно…
Договорить ему Макалаурэ не дал, неожиданно начав песню. Его голос разносился по крепости, пробуждая и буквально выдергивая нолдор из наведенного оцепенения. Чем больше воинов приходило в себя, тем сложнее становилось вести мелодию Макалаурэ. Чуждый, навязанный извне ритм мешал, грозя превратить ее в фальшивое подобие мелодии.
Тем временем войска Моргота пришли в движение, начиная новое наступление на Врата. Канафинвэ не мог прервать мотив, продолжая невидимую для других борьбу. Единственное, что он сделал, это написал приказ для Вайвиона и поручил командование ему. А голова тем временем начинала болеть все сильнее, и уже отчетливо слышался яростный шепот — колдовство Врага не желало отступать.
На этот раз Маглор не рвался вперед, да и не смог бы он просто сражаться и ни разу не сфальшивить. Однако он тоже покинул крепость и двинулся в сторону орочьего войска, обходя его основные силы. Его сопровождал лишь десяток верных, готовых прикрыть и поддержать своего лорда.
Их маневр удался — словно обезумевшие, ирчи перли вперед, на верную смерть, что несли им копья, стрелы и мечи нолдор. Гонимые командирами и барабанами, твари шли, спотыкаясь о тела убитых, но даже не пытались в привычной им манере трусливо убежать. Маглор прекратил петь, и в следующий миг апатия охватила и его самого, и спутников, а в основном войске лучники пропустили залп.
— Мы должны заставить замолчать барабаны! — приказал Макалаурэ. — Это они гонят тварей, лишая их страха, а нас заставляют сложить оружие, — через силу проговорил он. — Я буду петь и сдерживать магию Моргота, но если не уничтожим их, то долго не выстоим.
Кано глотнул из фляги воды, и вновь его голос заставил утихнуть гадливый шепоток.
По понятным причинам подобраться незамеченными они не могли, но и барабанщиков было немного.
Один из верных попытался испортить инструмент стрелой, однако она оказалась бессильна. Он успел спустить тетиву еще один раз, в ирча, когда подлетевшие к ним твари вынудили нолдор взяться за мечи.
Бой был недолгим. Последний орк уродливой тушей лежал на земле, но барабаны не прекращали звучать.
— Эру Единый! — воскликнул один из спутников Макалаурэ.
— Не подходи к ним, — хрипло произнес Маглор. — Я справлюсь. Следите, чтобы другие твари не подобрались к нам.
Перехватив удобнее меч, Канафинвэ двинулся на инструменты. Он пел об истинном Свете, о Камнях и об отце, когда его меч пронзил первый барабан. Тот издал странный звук, отдаленно напоминающий вой, а в голове, несмотря на не прерванную песнь, вновь раздался шепот.
— Ты многое возомнил о себе, менестрель! Тебе не одолеть меня, покорись воле моей!
Не обращая внимания на омерзительные слова, Макалаурэ двинулся к следующему барабану, а его спутники тем временем вновь взялись за луки — часть орков все же обнаружила небольшой отряд у себя в тылу.
Второй инструмент стоил Маглору бОльших сил — ноги начали подрагивать, а из носа хлынула кровь, мешая петь.
Оставался один, последний, от которого веяло тьмой, словно сам Моргот накладывал на него чары. Маглор взмахнул мечом, представляя, что поражает убийцу деда, а не инструмент. Страшный визг, переходивший в хрип, разнесся над равниной. Макалаурэ рухнул на колени, но не разжал рук, державших меч, не выдернул клинок из орущего барабана, но петь более не мог.
— Атар! — воззвал он, пытаясь вдохнуть и сглатывая собственную кровь. — Айя, Фэанаро! Айя, нолдор!
Нолдор подхватили клич своего лорда и еще десять мечей вонзились в инструмент, заставив его наконец замолчать. Обессиленный Маглор рухнул на землю, но тут же был заботливо подхвачен верными.
— Уходим! Скорее! — приказал один из них. — Иначе нас сметут!
Он указал куда-то в сторону крепости — темное войско бросало оружие и в панике бежало прочь.
Макалаурэ окончательно пришел в себя на полпути и, несмотря на возражения верных, подозвал коня, вероятно, лишившегося своего всадника, дабы присоединиться к основным силам Врат.