— Нельо, наконец-то! — воскликнул Нолофинвэ. — Я уже думал, что придется отправлять гонца.
— Слишком опасно — к западу от Химринга еще есть орки, — так же обошелся без приветствия Майтимо.
— И много, — мрачно добавил Финголфин. — Дортонион еле держится. Если не поможем Ангарато и Айканаро, то потеряем нагорья. И родичей.
— Хочешь, чтобы ударили с двух сторон, зажали и раздавили тварей?
Нолдоран кивнул.
— Хорошо, — Маэдрос замолчал, что-то подсчитывая. — Сегодня перед рассветом выступим. Но не рассчитывай, что придет все войско Химринга — крепость без защиты не останется.
— Понимаю. Барад-Эйтель тоже не лишится всех воинов, — ответил Финголфин.
Они обсудили возможные тактики ведения боя, способы связи в пути и во время сражения и завершили разговор.
Теперь Маэдросу предстояло сообщить командирам о скором походе. Те же нолдор, кому дОлжно было остаться, отлично знали свои обязанности и не нуждались в постоянном присутствии лорда.
«Может, зря я сказал Кано и Морьо, чтобы они стерегли и зачищали от ирчей земли восточнее Химринга? — размышлял он, вспоминая состоявшийся несколько дней назад разговор. — С другой стороны, их присутствие принципиально не решило бы ни одну проблему, а так буду спокоен, что со стороны Врат не придут ирчи».
— Гонец? — удивился и одновременно встревожился Финдекано, услышав рассказ отца. — Но ведь у них есть палантир.
— Верно, — согласился тот, и на лице короля нолдор совершенно отчетливо отразилась тревога. — И это значит, вероятно, что-то очень плохое. Может быть, они отрезаны от видящего камня?
Нолофинвион вскочил и прошелся по кабинету из угла в угол.
— Конечно, они не стали бы его возить за собой, — наконец предположил он. — А что говорит Майтимо?
— Он согласен с тем, что главный удар Врага пришелся, вероятней всего, на Дортонион, и поддерживает идею о совместной операции. Готовься, йондо, на рассвете мы выступаем.
Финголфин развернул лежащую на столе карту, и оба принялись обсуждать детали. За окнами крепости Хисиломэ, куда после боя возвратились нолдор, постепенно поднимался на небосвод Исиль, впервые за многие и долгие недели. Его свет, серебряный и холодный, но такой похожий на сияние Тельпериона, внушал нолдор надежду на победу.
— Ступай, Финьо, — проговорил Нолофинвэ и совершенно неожиданно вдруг потрепал старшего сына по голове, совсем как в детстве, а после ласково улыбнулся, — и отдохни. Устал, я же вижу.
— Сейчас, атто, — улыбнулся тот в ответ. — Уже иду. Скажи, а можно я?..
— Палантир? — догадался отец. — Конечно, смотри. А я пока пойду, проверю, как там верные. Ясных снов.
— И тебе, отец.
Финголфин ушел, а его сын подошел к камню и положил на него ладонь, вызывая. Внутри заклубился прозрачный туман, с каждой секундой все больше редевший. Бритомбар… Любимая… Сердце принца гулко билось, отдаваясь звоном в ушах. Казалось, что мгновения тянутся невыносимо медленно. Фэа его стремилась через горы и долины к морю, и вскоре шар, ответив на его призыв, показал Фингону желанную картинку.
Армидель сидела у распахнутого окна, в волнении кусая губу, и сжимала в руках его подарок, то порываясь надеть, то вновь кладя на колени и бережно, ласково поглаживая опал. Взгляд ее был устремлен в звездную даль, и дева что-то беззвучно шептала. Финдекано нахмурился, силясь разобрать, и вскоре понял, что она повторяет его имя. Сердце рванулось, и почти непроизвольно он воскликнул:
— Мелиссэ!
И в тот же миг Фингон увидел, как Армидель вскочила, словно и правда услышала его голос.
— Я скоро приеду к тебе, — прошептал он и убрал ладонь с палантира, прекращая связь.
Однако пару мгновений спустя, подумав, снова прикоснулся к камню и попросил его показать Турукано. Оказалось, что тот находился в кабинете Кирдана, и они совещались. Рядом был знакомый ему Острад, с перевязанной рукой, и еще несколько нолдор из верных брата. Фингон вздохнул с облегчением — Бритомбар устоит.
Покинув кабинет отца, он вышел из крепости и отправился к своим верным. Впрочем, те уже знали о предстоящем походе — Финголфин озвучил приказ, как только принял решение о помощи Дортониону.
— Все готово, мой принц, — доложил Тарион.
— Хорошо, — кивнул Нолофинвион.
Он еще раз оглядел комнату и заметил того синду, что пришел к нему перед самым боем.
— Ну, здравствуй, — улыбнулся Фингон. — Что, не уехал?
Тот, кто назвался Телпетаром, встал:
— Нет пока, война ведь не окончена. Я отправляюсь с вами в Дортонион на помощь тем двум лордам.
Нолдо внимательно посмотрел ему в лицо, пытаясь угадать мысли. Высокий сереброволосый воин глядел внимательно и серьезно.
— Почему мне кажется, что мы с тобой как-то связаны? — озвучил Финдекано одолевавшую его мысль.
На что пришелец вдруг в ответ неожиданно усмехнулся, но не зло, а по-доброму:
— Возможно, ты прав. И я убежден, что однажды ты обо всем узнаешь. Однако пока мне бы хотелось сохранить свою маленькую тайну.
— Не буду настаивать, — согласился Нолофинвион.
В конце концов, опасности синда не представлял и помощь оказал в бою заметную. А скрытность… Что ж, пусть, ведь делу она не мешала.
Фингон попрощался с верными и направился к выходу. На пороге оглянулся еще раз и всмотрелся в лицо высокого синды. Неожиданно ему показалось, что он видит знакомый блеск золотисто-серебряных волос Артанис. Он даже головой тряхнул, отгоняя видение.
— Хорошего отдыха всем, — пожелал Финдекано и направился наконец в свои покои.
С первыми лучами рассвета его отряд выехал вместе с Нолдораном из ворот Барад-Эйтель.
Крепость встретила своего лорда печальными вестями — раненых оказалось больше, чем он предполагал, когда уезжал с братом на поиски сбежавших тварей.
«А Морьо хотел еще отправиться к Химрингу… Видимо, до Таргелиона дошло меньше ирчей, раз он так спокоен за свои земли и нолдор, что живут там», — подумал Маглор, устало прислоняясь к стене.
Он направлялся к целителям — узнать, что им сейчас необходимо и может ли он лично помочь пострадавшим защитникам. Несмотря на то, что противостояние барабанам отняло много сил, Макалаурэ был готов петь воинам, делясь огнем своей фэа.
Целители встретили лорда с радостной надеждой, тут же сообщив, кто из их подопечных нуждается в помощи менестреля. И Маглор незамедлительно начал песнь.
Его голос, тихий и спокойный, уменьшал боль и придавал сил, твердый и властный — повелевал очнуться и сбросить путы тьмы, что удерживали сознание некоторых воинов, и лишь иногда он становился яростным пламенем, что выжигал яд, медленно убивавший раненых.
Дозоры успели два раза смениться на стенах, когда в палаты исцеления спешно вошел один из верных, только что вернувшийся в крепость.
Макалаурэ как раз закончил песнь и устало прикрыл глаза.
— Мой лорд, его так и не нашли, — тихо, еле слышным шепотом произнес он.
Канафинвэ вздрогнул и строго посмотрел на подошедшего.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?! — жестко, но негромко, дабы не побеспокоить раненых, прозвучало в ответ.
— Мы только что вернулись, лорд, — пояснил верный. — Это не быстро. И тяжело. Почти невозможно находить их и понимать, что… что…
— Не надо, не продолжай. Главное, мы вынесли всех, кто нуждался в помощи, — сказал Маглор, вставая. — Завтра продолжите. Отдыхайте.
Он попрощался с целителями и вышел, не желая ничьего общества, кроме ветра и звезд.
«Подсади меня, ты же старше», — двое подростков приглядели себе старое раскидистое дерево вдали от оживленных улиц Тириона.
«Кто быстрее до озера?» — задорно подначивает друг, и их кони срываются с места, обгоняя ветер, облака и даже мысли молодых нолдор, что сидят на их спинах.
«Изгнание? На север? Подожди, предупрежу своих…»
Альквалондэ, первые битвы в Белерианде, плен брата — Оростель, он всегда был рядом, друг детства, которого, как ему только что доложили, так и не нашли.