— Здесь всё зависит от того, каким образом свою болезнь приобрела Ваша супруга, — ответил доктор. — Иногда люди лишаются рассудка, пережив нечто ужасное — их психика просто не выдерживает удара. Но бывает, что вполне нормальные люди сходят с ума от чрезмерной тяги к знаниям, например… или от неразделённой любви, и как следствие — патологической ревности… Причин помешательства может быть множество - детские травмы, пережитое сексуальное насилие у женщин, опять же… Так что, к сожалению, нельзя полностью исключить возможность наследственной патологии у детей, рождённых от душевнобольных матерей, сударь.
— Патологическая ревность — это как раз о моей жене, — тяжело вздохнув, признался Александр, страшась думать о том, что его дочь могла унаследовать безумие своей матери. — Она… вбила себе в голову, что я неверен ей, и начала вести себя странно, угрожать, закатывать истерики… — он остановился, не собираясь посвящать доктора Майера во все подробности.
— Вполне распространённые симптомы душевного расстройства у дам, господин граф, — кивнул эскулап. — Итак, когда Вы желаете поместить к нам свою супругу? Мне нужно будет узнать её имя, возраст, рост, вес и некоторые другие медицинские показатели — для того, чтобы заполнить необходимые бумаги. А от Вас, ваше сиятельство, мне потребуется письменное согласие на помещение госпожи графини в нашу клинику.
— Она… не сможет по своему желанию покинуть это место? — спросил Александр.
— Это совершенно исключено, уверяю Вас, — ответил Майер. — Пациентам строго запрещается покидать территорию, за этим мы следим очень тщательно. В доме много надзирателей, и все они — довольно крепкие мужчины, так что хрупкой даме с ними никак не справиться. Сбежать у неё не получится, не волнуйтесь.
— Хорошо, — вздохнул Александр. — Я напишу согласие, о котором Вы говорите и сообщу всю необходимую информацию. Жену я привезу сюда сам, сегодня же вечером, сразу после того, как стемнеет. Но… она будет яростно сопротивляться, я уверен.
— О, не беспокойтесь, ваше сиятельство, это обычное поведение для женщин, впервые попадающих в эти стены, — спокойно заверил его доктор Майер. — Послушайте моего совета, сударь — не терзайтесь муками совести. Вы делаете то, что должны, и ради её же блага.
Именно эту фразу и повторял про себя Александр, пока писал бумагу о своём согласии на лечение жены в клинике для душевнобольных.
========== Вокруг одни враги ==========
Вернувшись домой после разговора с доктором Майером, Александр сразу же выяснил у дворецкого где находится его жена. Узнав, что графиня завтракает, он направился в столовую.
Жаклин, одетая в голубое утреннее платье с белым кружевным воротничком, сидела за длинным обеденным столом в полном одиночестве, перед ней стояла чашка севрского фарфора с нетронутым, дымящимся кофе, а она рассеянно помешивала ложечкой в серебряной креманке с клубничным мороженым. На её кукольном личике застыло выражение тревоги, словно она что-то напряжённо обдумывала.
Александр даже замер на мгновение в дверях. Любому человеку, видевшему её впервые, это создание могло показаться сущим ангелом: светлые, прозрачные голубые глаза, чувственные алые губки, пленительная улыбка, которая может казаться такой искренней, женственная хрупкость и грация — какой мужчина устоит перед ней? И только ему доподлинно известно, какая зловонная гниль таится за этой обманчиво-милой маской беззащитной маленькой леди. Она — словно демон-искуситель, посланный на землю, чтобы наказать за грехи и погубить его душу, и он должен сам справиться с ней, задушив свою жалость и мужские принципы.
Да, ему претило то, что он собирался сделать, хоть речь шла и о Жаклин, презирать которую у него была масса причин. Ни разу в жизни ему не приходилось сражаться с женщинами тем или иным способом — он считал это ниже своего достоинства. Однако речь сейчас шла не просто о беззащитной женщине, а о коварной, психически неуравновешенной особе, способной даже на убийство. И он должен упрятать её туда, где ей самое место — в лечебницу. Ради её же блага и для того, чтобы защитить от неё дорогих ему людей.
Увидев мужа, молодая графиня сразу вскочила со стула и радостно бросилась ему навстречу.
— Алекс, дорогой, что случилось? Где ты был?
Он остановил её в последний момент, чтобы не дать повиснуть у него на шее. Тяжело опустив руки на плечи Жаклин, он устало заглянул в её лицо, пристально изучая каждую черту, словно увидел жену впервые. Было что-то неподдающееся пониманию в красоте её телесного облика и уродстве души. Наверное, так и выглядели суккубы, посланные на землю для искушения. Как… как его угораздило связаться с ней, Господи?! Где были его глаза и разум? Под его странным, обречённым взглядом Жаклин почувствовала себя, как преступник на скамье подсудимых. Она сразу ощутила перемену в муже и мгновенно насторожилась. Тёмное прошлое француженки выработало у неё обострённое чутьё на опасность, словно у хорошей гончей.
— Что с тобой, любимый? Где Мария Александровна? — взволнованно спросила она, поспешно примеряя ангельски-невинное выражение лица, но уже не делая попытки дотронуться до мужа. — Я проснулась, спустилась к завтраку, а здесь никого нет… и никто из прислуги не знает куда вы подевались так рано. Я испугалась…
— Этой ночью скоропостижно скончался князь Оболенский, — ровным, спокойным голосом ответил Александр, по-прежнему не сводя глаз с жены. Он ждал её первой реакции на свои слова.
— С-скончался? — изумлённо повторила она, не сумев скрыть разочарование в голосе.
Одного этого Александру было достаточно, чтобы окончательно удостовериться в её виновности. Наблюдая за тем, как разочарование и досада в её глазах поспешно сменяются невинным удивлением и притворным ужасом, он понял, что именно в этот миг она осознаёт, какую яму вырыла сама себе. Должно быть, она ужасно разочарована!
— Увы, к сожалению, у него случился сердечный приступ, — подтвердил он. — Мы с матушкой провели полночи в особняке Оболенских.
И снова Жаклин неосторожно выдала себя проявлением истинных чувств. При упоминании фамилии Оболенских она дёрнулась, словно в неё попала пуля. Голубые глаза полыхнули злобой, а губы скривились в горькой усмешке. Всё чаще её ненависть брала верх над осторожностью.
— О, я понимаю…это ведь убитая горем княгиня послала за тобою? А ты, как её верный рыцарь, немедля поспешил поддержать безутешную молодую вдову! — сжав зубы, процедила Жаклин, непроизвольно сжимая кулаки.
— Разумеется, а как же иначе? В нашем кругу принято поддерживать родных и друзей в их горе, как и у всех цивилизованных людей, — ответил граф. — Князь был моим крёстным отцом, близким другом моего отца, да и матушка знала его много лет. Что тебя так удивляет?
— Твоё двуличие! — холодно бросила она. — Раз Оболенские такие близкие друзья нашей семьи, тогда почему же ты не взял меня с собой? Или я не являюсь её частью? Ах, да… о чём это я? Я ведь всего лишь картонный манекен, а не жена! Ты снова унизил меня в глазах своей родни, подчеркнул, что мне не место рядом с тобой! — Жаклин вся напряглась и задрожала, как натянутая тетива, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.
— Не думаю, что тебе было уместно ехать с нами, — равнодушно отозвался граф, намеренно не повышая голос в ответ. — К тому же, твои соболезнования выглядели бы неискренними… разве не так? Или тебе не терпелось полюбоваться на дело рук своих?