Жаклин взяла в руки диванную подушку и наклонилась над девочкой. Это дитя не имеет права жить, оно вообще не должно было родиться! Никто из них троих не должен выжить… осталось только набрать в лёгкие побольше воздуха и… Но руки Жаклин вдруг отчаянно задрожали — то ли от страха, то ли от волнения. Что с ней? Неужели она не может задушить ребёнка? До сих пор ей никогда не приходилось убивать детей — видимо, дело в этом. Поколебавшись ещё несколько мгновений, она медленно отступила назад, тяжело дыша.
Чертыхнувшись про себя, она вернула подушку на место и поспешно выскочила в коридор, пытаясь унять крупную дрожь, до сих пор сотрясающую её тело. Что с ней происходит, чёрт побери?! Почему она вдруг так раскисла? Ей нельзя сейчас выказывать слабость, ведь нужно ещё разобраться с самыми главными врагами! И руки у неё дрожать не должны. Нет… нужно успокоиться, непременно нужно успокоиться! Малявку она ещё успеет придушить, а пока начнёт с её матушки. Вот для проклятой соперницы ей точно понадобится вся её ярость, так что не стоит разбазаривать это чувство на маленькую байстрючку. Жаклин провела дрожащей рукой по своему пылающему лбу, стирая с него выступившую испарину, и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Простояв так несколько минут, она почувствовала, как дрожь в ногах и руках понемногу проходит, а сознание проясняется.
Ощутив, что снова может себя контролировать, Жаклин решительно направилась в комнату Адель, осторожно прикрыв за собой дверь.
Войдя, она внимательно оглядела роскошную спальню соперницы, обитую китайским шёлком нежно-персикового цвета. Плотные бархатные гардины были наглухо задёрнуты, так что одинокую свечу, которую держала в руках Жаклин, никто не заметил бы с улицы. Тщательно исследовав спальню и прилегающие к ней гардеробную и ванную комнаты, Жаклин решила спрятаться под кровать и подождать возвращения княгини из церкви. Сначала она сняла свой длинный плащ и монашескую рясу, свернув их в большой свёрток, а затем подложила его под голову, забравшись в своё временное убежище. Графиня положила нож и пистолет рядом с собой и приготовилась к длительному ожиданию.
Она знала, что служба закончится нескоро, но это было такой ерундой по сравнению с двумя годами испепеляющей ревности и жаждой мести!
— Что ж, княгиня Оболенская, я жду тебя! Нам есть о чём поговорить, не так ли? — глухо пробормотала Жаклин, устраиваясь поудобнее на жёстком полу. — Не заставляй меня ждать слишком долго!
========== Кровь за кровь ==========
Рождественская служба принесла Адель долгожданное умиротворение, впервые со дня смерти мужа она почувствовала, как душа её успокаивается и перестаёт метаться и стенать от горя и чувства вины. Сочельник она провела в кругу семьи, наслаждаясь тем праздничным настроением, которое царило в доме. Вместе с Ольгой, Анной и детьми она наряжала большую ёлку, раскладывала под неё подарки, а после обеда с удовольствием они пекли пироги на кухне. Адель вспомнила детство, когда старая кухарка учила её своим секретам выпечки. Давно она не чувствовала себя такой счастливой.
Теперь же она стояла в небольшой домашней церкви, в окружении родных и близких, держа в руках свечу, и тихонько повторяла слова молитв за стареньким священником. Торжество святого праздника снизошло на каждого, кто стоял рядом с нею, слушая церковных певчих.
Помимо родных, рядом с Адель находился и тот, кто полностью и навсегда завладел её душой и сердцем. Его присутствие стало главной причиной того, что она снова начала улыбаться и радоваться жизни. Он был так близок и далёк одновременно, её безумно влекло к нему, и Адель приходилось часто напоминать себе о том, что она не должна идти на поводу у собственной греховной страсти. Но отказать себе в удовольствии бросать в сторону Александра осторожные взгляды, она не могла.
Как же он всё-таки красив! Идеален, как сказала когда-то её английская кузина Маргарет. А совершенство редко сулит безоговорочное счастье, такова правда жизни. В свете свечей он казался ей похожим то ли на прекрасного архангела, которому не хватало только пары больших белых крыльев для полноты образа, то ли опасного демона-искусителя, порочного и чувственного, который хочет совратить её и подчинить себе.
Да, Александр, конечно, далеко не ангел, но и не жестокий, циничный эгоист, которым она его считала когда-то. Он просто мужчина: красивый, мужественный, притягательный, способный совратить даже монашку одним своим пристальным взглядом и обезоруживающей, мальчишеской улыбкой. Адель слишком хорошо помнила, как она сама утонула в его сапфировых глазах с первой их встречи. С тех пор её сердце уже не принадлежало ей — им завладел он, точно так же, как вскоре овладел и телом, за одну ночь успев стать её первым мужчиной и отцом их маленькой дочки.
Сколько же они пережили в разлуке, когда оба изнывали от любви и тоски друг по другу, но судьбе было угодно вновь соединить их пути. И вот, он снова рядом с ней, стоит лишь протянуть руку — и она может коснуться его, он также нежно любит её, но между ними стоит преграда — его брак и её траур. И если траур рано или поздно закончится, то надежда Александра получить разрешение на расторжение брака весьма призрачна. А вдруг из Синода придёт отказ? Церковь крайне неодобрительно относится к разводам, иногда даже запрещает повторно венчаться. Что им делать тогда? Неужели их ждёт участь вечных любовников, жизнь во грехе? Это так жестоко…
Александр догадывался, о чём думает Адель: она никогда не умела убедительно притворяться и скрывать свои мысли. Вначале службы её личико светилось одухотворением, покоем и радостью, но потом она постепенно ушла в себя, пространно глядя на пламя свечи, которую держала в руке. Их совместное будущее выглядит для неё неопределённым и пугающим, из-за этого она так и тревожится, глупышка. Александр незаметно придвинулся к ней чуть ближе и наощупь отыскал её маленькую ладонь, нежно пожимая тонкие пальчики. Длинные, загнутые ресницы Адель тут же взлетели вверх, подобно невесомым крылышкам бабочки, а глаза взглянули на него со смущением и укоризной, но горячая ладошка всё же дрогнула в его руке, робко сжимая пальцы в ответ. Губы Александра тронула едва заметная улыбка.
Сейчас они стояли рядом, в церкви, невинно держась за руки, и скоро точно также предстанут перед алтарём, чтобы стать мужем и женой. Александр всем сердцем жаждал этого. Это нежное, прекрасное создание было предназначено ему небом, без всякого сомнения. Находиться подле неё и всякий раз сдерживаться, чтобы не стиснуть в объятиях, было просто невыносимо. Никогда прежде страсть так не сводила его с ума, как за последние три месяца, а особенно сейчас, когда Адель овдовела. Да, это неправильно, он ведь и сам ещё несвободен, но контролировать свои мысли и желания Александр был не в силах. Оставалось лишь мужественно скрываться ото всех, и терпеливо ждать.
Он снова чуть сжал её пальцы, побуждая Адель посмотреть ему в глаза. Когда она повернулась, Александр нежно поглядел на неё и одними губами прошептал: «я люблю тебя», с удовольствием отмечая, как вспыхнули в ответ её щёки, а в глазах снова отразились смущение и радость. И пусть она ничего не ответила, но маленькая ручка в его ладони слегка задрожала, выдавая волнение. Да, она любит его так же страстно, как и он её. Господи, как же он счастлив сейчас!
Под утро служба завершилась, и они вышли из церкви рука об руку. Дворня поспешила вперёд, чтобы не мешать господам, а Адель и Александр чуть замедлили шаг, оставшись позади остальных родственников. Андрей Алексеевич с Марией Александровной шли впереди, за ними парами следовали Мишель с Ольгой и Анна с Вацлавом.
Когда до дома оставалось совсем немного, Александр вдруг остановился, удерживая Адель подле себя. Он мягко развернул любимую к себе и взял её руки в свои. Она не могла хорошенько разглядеть выражение его лица, но это было излишне — достаточно было нежных прикосновений и потяжелевшего дыхания, чтобы догадаться, что он задумал.