Слово
София постучала в дверь и, выждав пару секунд, заглянула в палату, куда после пары дней в реанимации перевели виновника автокатастрофы. В помещении находился он – мужчина в возрасте сорока лет, крупного телосложения, с тёмными вьющимся волосами, простреленными сединой на висках. Он лежал в гипсе, под капельницами. Его взгляд потерялся у потолка. Напротив него на кушетке сидел старик. Держась ладонью за правый бок, что-то бубнил себе под нос.
– Добрый день, Вадим, – сказала София и подошла к мужчине. Немного помедлив, села на рядом стоящий стул. – Как вы себя чувствуете?
Вадим перевёл на неё угрюмый взгляд.
– А как я могу себя чувствовать? – жёстко. – Я убил собственную жену! Покалечил детей. И они вслед за Жанной отправились бы, если бы не чудо. Не Елена и её кровь! Но Викторию и Марию упекут в детский дом, меня – в тюрьму! Да и калекой я стал. Ходить больше никогда не смогу. И вы спрашиваете, как я себя чувствую?! – с агрессией. Глубокий вдох и выдох. София сжалась. Он перевёл взгляд в окно, за которым разгулялась пасмурная погода. Его глаза были красны. Словно выплюнув, добавил: – Отвратительно…
– Простите, я не хотела вас задеть, – тихо ответила она. – Желаю вам помочь.
– Чем? – елейно спросил он. По его губам змеёй проползла ядовитая улыбка. – Деточка, – с горечью и тяжело вздохнув, – даже Бог не в силах вернуть к жизни Жанну. Что же ты…
– Я, говорят, неплохая журналистка, хотя и начинающая, могу написать заметки и статьи в газеты, касательно вашей ситуации. Подключить знакомых и друзей, привлечь так через СМИ общественное мнение на вашу сторону. Авария была трагической случайностью. У вас не было злого умысла, отсутствует халатная преступность, ведь вы не были пьяны или под воздействием наркотика. У вас есть смягчающие обстоятельства: здоровье и дети.
– Сказки, – отмахнулся Вадим. – Посадят. Нет надежды, нет боли от её потери.
– Но…
– До свидания, – категорично. – Мне положено отдыхать, – он закрыл глаза.
София встала, закусив краешек нижней губы. Прижала сумку к груди и хотела было уйти, но резко обернулась к Вадиму.
– Отдыхать? – выпалила она, не желая сдаваться. – Вы не имеете права сейчас думать о себе! Жалеть себя! Будущее ваших детей отчасти находится в ваших руках. И вы должны грызть землю зубами, но суметь выстоять за них даже против всего мира! Возможно, моя помощь - это капля в море, но лучше что-то, чем ничего.
Вадим задумчиво на неё посмотрел. В этот момент в палату вошла девушка в сопровождении молодого мужчины. Она была стройна, красива, одета со вкусом, в тёмную облегающую куртку и джинсы. Густые волосы цвета угля были собраны в высокий хвост, на щеках горел лёгкий румянец. Мужчина, который пришёл вместе с ней, был симпатичен. Жилистого телосложения с карими глазами, что, казалось, не имеют дна и носом с небольшой горбинкой.
«Темно и сыро как в гробу,
Но она нашла свою судьбу.
И звёзд не надо, смеха, Рая.
Она отныне не у края» – подумала София, наблюдая за тем, с какой заботой мужчина смотрит на спутницу, а та отвечает ему нежным взглядом.
– Елена, солнышко, – тепло произнёс Вадим. – Как рад тебя видеть! Присаживайся.
София почувствовала себя лишней.
– Извините, – тихо сказала она. Развернулась и подошла к двери. Коснулась её ручки.
– Девушка, как вас там… подождите, – мягко окликнул её Вадим.
– София, – представилась она.
– Подойдите, – пауза. – Я хочу воспользоваться вашей помощью. Конечно, – нервная улыбка, – если вы ещё не передумали.
Вадим познакомил Софию с Еленой и Каспаром. Те с горячим участием решили помогать ей с информационной поддержкой. Так как из-за состояния здоровья Вадима часы его посещения были строго ограничены, то они втроём переместились в кафетерий на первом этаже больнице. Там Елена с глубоким сожалением пожаловалась, что ни ей, ни Каспару не доверяют даже кратковременную опеку над детьми, поэтому те всё время, что будет идти судебная волокита, проведут в детдоме.
По возвращении домой София, думая о трагичной участи девочек, написала пару статей, оставив на завтра ещё несколько идей. Она поклялась себе, что поднимет общественность на защиту пострадавшего больше, чем виноватого Вадима. Дала зарок не отступится, даже если власти окажут на неё давление.
Допивая очередную кружку чая и вспоминая жалобы Елены об опеке, про себя рассуждала, может, стоит ей самой взять кратковременную официальную заботу над детьми, ведь ей, девушке из благополучной и довольно состоятельной семьи, не должны были в этом отказать. К тому же ей было куда их привести. Она снимала небольшую, но уютную и со всеми удобствами квартиру. С заработной платой тоже проблем не наблюдалось, получала стабильно и выше среднего по стране. К тому же можно было взять еще дополнительную нагрузку в газете, редактор давно ей это предлагал. С этими мыслями София отправилась к родителям и поделилась с ними своей задумкой. Однако они не поддержали, как выразились, безумную идею дочери, ибо она слишком ответственная и тяжёлая для молодой девушки, которой нужно создавать свою семью и думать о своих детях. Чем дольше София вела с родителями разговор, тем выше были тона и раздражённее голоса. Категоричность высказываний зашкаливала. Но чем больше София получала сопротивления, тем отчетливее понимала, она должна помочь. Явственно чувствовала, не сможет жить с чистой совестью, если девочки, лишившиеся матери, останутся один на один со сложным миром, где холода и жестокости всегда больше, нежели тепла и нежности. Она искала ответ на вопрос как будут они жить, пока судьба их отца находится подвешенной на волоске бездушной судебной системы над пропастью абсолютной трагедии конкретного человека?.. Слышала в себе ответ, что не в её силах спасти всех обездоленных детей, но этих, двух конкретных, может. У неё есть такая возможность.