Он выдыхает рвано, решаясь, притягивая к себе одним движением. Властным. Сильным. Уже не сбежит. Он не позволит. Игорь подминает её под себя, сгребая в охапку, сжимая в руках, крепко, чтобы вдохнуть не могла. Чтобы мысли о том, что можно ещё уйти, выветрились.
И она не сопротивляется. Всхлипывает, словно смиряется, и по груди проводит нежно, робко. Как в первый раз. Хотя какой там первый раз, тогда по-другому всё было… А сейчас неспешно. Ласково. Нежно. Поцелуй, начавшийся требовательно, почти грубо, сбивается. И теперь они целуют друг друга, изучая, каждую невидимую ранку зализывая.
Руки блуждают по телу, не спеша освобождать от одежды. Не торопясь обнажать, оглаживая ткань рубашки. Её. Его. Цепляясь за пуговицы и снова возвращаясь к шее, ныряя в волосы. Он зарывается носом в ямку между ключицами, чувствуя, что готов молиться на неё. Вот прямо сейчас встать на колени и молиться на женщину, что сейчас лежит перед ним. Приподнимает рубашку подрагивающими пальцами и касается живота, улыбаясь куда-то чуть ниже пупка, глядя, как непроизвольно вздрагивают её мышцы.
Они раздевают друг друга, будто впервые. Открывая каждый сантиметр тела, жадно разглядывая, целуя, касаясь. И когда он берёт её ногу, закидывая на своё бедро, и когда она подаётся вперёд, принимая его, это кажется самым естественным, самым правильным, что хоть когда-либо с ними происходило. Движения медленные, чувственные, томные. И стоны, протяжные, сладкие, на выдохе. Они впервые любят друг друга, по-настоящему, не спеша, отдавая, отдаваясь. И после ещё долго не размыкают объятий, лениво целуя плечи, шею, скулы. Молча. Говорить не чем. Завтра будут разговоры. Или уже сегодня.
Игорь опять просыпается первым. Смотрит на неё, такую нежную, на этих простынях белоснежных, в разметавшихся пшеничных кудрях. На свою женщину. Никому её не отдаст, пусть даже отнять не пытаются. Хватит. Игры кончились.
Мысли все о ней, вокруг неё. Мечты о том, как день проведут. Как вместе будут просто так, не по работе. По-человечески. Как пара обычная. И улыбка, счастливая, невольно расплывается на лице.
И по хер на Стаса, и на Игнатьева. На всё, что ещё вчера казалось важным. Сейчас важно одно — та, что спит в его кровати. Самый важный человек в его жизни.
Он чувствует, когда она просыпается. Чувствует, хотя ни звука из спальни не доносится. Выглядывает из ванны. Улыбается.
— Ты очень красивая.
Вика молчит. Смотрит прямо перед собой. Ещё не отошла от вчерашнего. Конечно — она ведь не робот.
— Давай проведём этот день вместе. Закажем завтрак. — Он уже предвкушает это — заказать кофе и круассаны, и цветы, чтобы всю комнату заняли. И любить её посреди благоухающего великолепия, снова и снова души касаясь.
— Мы и так проведём день вместе. На работе. — Голос Вики сух. Она злится. На кого? На себя, или на него?
Игорь подходит, садится рядом. Тянется, чтобы её почувствовать, чтобы поцеловать. Но она отворачивается в последний момент.
— Давай приедем на работу по отдельности.
Стыдится. Она стыдится. Его? Или того, что с ним ночь провела?
Игорь застывает. Отодвигается. Кивает медленно, пытаясь понять. Пытаясь оправдать. Она устала. Она не хочет всё усложнять. В конце концов, с Даней ведь не ему разговаривать… Он понимает. Наверное, понимает.
========== 23. Жизнь - не кино ==========
Она давно проснулась. Только глаза открывать не хочется. Слушает, как Игорь вздыхает, поворачивается осторожно, стараясь не скрипнуть кроватью. Чувствует его взгляд, каждой клеточкой чувствует. И заставить себя глаза открыть не может. Больно.
Вчера его чуть не потеряла. И в любую секунду потерять может. Это так невероятно страшно, так резко воли лишает, разума, что Вика до сих пор думать об этом боится. О том, что вчера пережила. Что они пережили.
А ещё в ней тлеет раздражение. Пока глухое, еле заметное, но она-то себя знает. Совсем скоро всколыхнётся, изнутри поднимется, и она опять злиться будет. На него за геройство ненужное. На себя, что без оружия была. Что не пристрелила урода этого. В голове невольно прокручивается короткая стычка со Стасом. Хорошо хоть, не растерялась. А ведь поначалу, когда очнулась, накатила паника. Волной удушливой. А когда узнала, кто перед ней, стало страшно. Потому что поняла — не её он убить собирается. Не она его цель.
И шаги его по коридору похоронным стуком в ушах раздаются. Как гвозди в крышку гроба. Его гроба. Игоря…
Игорь успел встать и уйти в ванную, поэтому Вика позволяет себе зажмуриться. Крепко. До ярких точек перед глазами. Чуть не потеряла.
Вздыхает. Открывает глаза. Щурится. Слишком много белого. Слишком ярко. Будто новой жизни начало. Не про неё. Разобраться бы.
— Ты очень красивая. — Он стоит в дверях, любуется, открыто. Улыбается. Счастливо. А ей выть от тоски хочется. Потому что не надо сейчас ничего этого. Ни улыбок его понимающих, ни взглядов ласковых, ни губ горячих. Отворачивается. Щёки вспыхивают. Жарко.
Запуталась. Она запуталась. Зачем это всё? Как теперь Дане в глаза смотреть? Как теперь на себя смотреть в зеркало? Что дальше, Родионова? Опять на тихую с двумя встречаться? Вика вздрагивает — его губы, ищущие, совсем близко. Не надо, Игорь. Только хуже сделаешь.
— Давай проведём этот день вместе. Закажем завтрак.
Номер. Завтрак. День вдвоём… Ты из какой сказки вышел? Знаешь же — не про нас это.
— Мы и так проведём день вместе. На работе. — Получается грубо. Злится на себя за это. Ей неловко. Сейчас так неловко, что хочется в одеяло с головой зарыться и лежать так, пока не уйдёт. Игорь или смущение — не важно.
— Давай приедем на работу по отдельности.
Хочешь по-новому начать, по-настоящему? Тогда не дави. Не надо. Я сама свои проблемы решу с Даней. Не заслуживает он, чтобы его перед фактом ставили. Так ставили.
Игорь соглашается легко. Она ждала возражений. Готовилась.
В ванную — на автомате. И первым делом в зеркало. Куда ты опять полезла? Зачем это всё тебе?
Внутри — клубком. Любовь — злость — стыд — надежда. Голова кругом. Страшно жизнь свою менять.
Домой в такси. Противно. Неправильно. Не так надо бы. Тоскливо смотрит в окно. Серый город. Опостылел уже. И даже краски яркие, мишура и лампочки, не работают. Не сейчас. Внутри серо.
И Игорь — гирлянда новогодняя. Долгожданная. Яркая. Сочная, как мандаринов запах.
Вика вздыхает прерывисто, бросает быстрый взгляд в зеркало, встречаясь с понимающим взглядом таксиста. Понимающим. Ещё бы. Игорь вышел её провожать.
Дорогая гостиница. Дорогой мужчина. И она — как дешевка, после ночи на улицу выставленная.
Только не правы вы все. Вы ничего не знаете, слышите! Она могла остаться. Могла.
Но не может.
Зубы стиснуть сильнее. Деньги водителю в руки. И домой. К Ане. К её взгляду, вечно осуждающему. Чем недовольна? Почему я ей всегда всё должна?
Вика любит свою сестру. Любит крепко, не любить не может. Но это тяжело — быть старшей. Всегда на высоте. Всегда примером. Всегда опорой.
Кто бы ей опорой был?! Кто бы плечо подставил? И на кухне посидел, послушал?
Она любит Аню, но она устала. Даже сильные устают. Она — не исключение. И сестра с вечным «дай»… Вика заходит в ванну, оглядывается, словно боится, что увидит. В слабости. В отчаянии. Разбитую.
Она устала. До крика. Беззвучного.
Так и хочется сказать иногда сестре — сама! Делай сама всё! Ты уже выросла! Оставь меня в покое со своими проблемами! Я для тебя всё делаю, слышишь?!
Не может. Вика не может такое сказать. Никогда. Не так воспитана. Даже в голове не укладывается — родного человека обидеть. Почему же Аня позволяет себе её обижать? Вот и сейчас — в глазах упрёк.