— Ненавижу! Тварь! Чтоб ты сдох! Как ты мог?! Как ты мог, Игорь?!
Он позволяет ей. Понимает — надо. Кричать, бить, ругаться — надо. Потому что во многом есть его вина. Не в том, что Игнатьев мёртв. Нет. На этот раз он не чувствует, что виноват. На этот раз кто-то свёл свои счёты. И он, Игорь, здесь ни при чём. Но он виноват в том, что компании больше нет.
Ледяная дрожь пронзает позвоночник. Приходит запоздалое понимание — компании отца тоже больше нет. Он её слил. Неизвестному гроссмейстеру, так мастерски переставляющему фигуры. А он-то, дурак, думал, что сам — игрок. Оказалось — пешка. Хотя нет, наверное, всё-таки, конь. Хочется верить, что ходить можно не только прямо.
Перехватив очередной удар, летящий в грудь, Игорь крепко сжимает Катины руки, прижимая её к себе, не давая трепыхнуться. Позволяя всхлипнуть громко, отчаянно, и наконец заплакать.
— Прости меня, — шепчет куда-то в её волосы. Жалко. Ему её жалко.
Теперь мы с тобой на одном уровне, Кать. Оба без отцов и без денег. Хотя смешно говорить «без денег» детям миллионеров. Возможно, для них положение отчаянное, а средней руки обыватель может всю жизнь жить беззаботно, не думая о деньгах, на их активы. Трастовые фонды, недвижимость, машины… Хватит, чтобы начать всё сначала. Построить новый план. Понять бы только, кому мстить…
— Ненавижу, — как-то обречённо бормочет Катя, отстраняясь. В коридоре шумно — приехали врачи. За ними полиция. Пряников впереди всех. Встревожено смотрит, первым делом на Игоря. Потом, поняв, что он цел, на Игнатьева.
— Кто? — вопрос сухой, деловой. Пряников собран. И Игорь невольно чувствует благодарность. За то, что он здесь.
— Снайпер. — Игорь поднимается с пола, морщась от боли в затёкших ногах. — Он хотел мне что-то рассказать, про убийство мамы…
— Успел? — коротко бросает Пряников, пристально глядя на Игоря.
— Нет. Не успел. — Он обречённо вздыхает. — Опять пусто.
Тело грузят на носилки, Катя снова начинает рыдать, цепляясь за них и идя следом. В кабинете становится тихо. Пряников подходит к Игорю, кладёт руку на плечо, сжимает.
— Езжай домой, Соколовский. Вопросов тебе задавать не будут. Я прослежу.
— Спасибо, Андрей Васильич, — искренне благодарит Игорь, чувствуя, что переварить всё, случившееся сегодня, явно за ночь не удастся.
— Завтра в отдел?
— Праздники, Соколовский, — устало выдыхает Пряников. — Отдыхай.
Он послушно уходит, возвращаясь в гостиницу, снимая на ходу одежду и открывая воду в душе. Тёплые струи упруго хлещут по спине, смывая пот и усталость. Обернувшись в халат, он падает в кресло, ставя рядом бутылку любимого коньяка и бокал, и рассеянно отстукивает дробь по губам.
Значит, Фишер. Новая фигура, которую стоит ненавидеть? Но ненависти нет. Есть интерес и слабое восхищение человеком, так ловко обвёдшим его вокруг пальца. Голос его знаком, но кто это? Фишер-Фишер-Фишер…
В ближайшее время он свяжется с Игорем, а пока надо подумать, где взять денег. Да, они у него есть, но все вложены во что-то. Придётся решить, чем пожертвовать, что продать поскорее, пока отсюда не выселили. Но к кому обратиться? Адвокат был подкуплен, может, попросить Пряникова? У него наверняка есть связи.
Завтра. Всё решит завтра. Или уже сегодня? В ближайшие два месяца его отсюда не выселят — оплата была внесена за три. Налички на карточках должно хватить на первое время, а потом… Видно будет.
Он засыпает прямо в кресле, опустив голову на грудь, не слыша криков постояльцев, празднующих за стеной. Не слыша настойчивый стук в дверь, что с трудом врывается в сонное сознание, заставляя вынырнуть из смутных кошмаров. Не сразу Игорь понимает, что стучатся в его дверь. Подходит медленно, поворачивая ключ.
— Почему так долго не открывал? Ты не один? — Вика хмурится, замерев на пороге, не спеша проходить внутрь. Он отходит, делая приглашающий жест.
— Прошу!
Вика стремительно входит, останавливаясь посередине комнаты.
— Что происходит, Игорь? Что случилось с Игнатьевым? Это ты его?.. — Она обрывает сама себя, смотрит вопрошающе. Словно ждёт, что он сейчас признается.
— А если я, то что? — Игорь вскидывает подбородок. — Что тогда, Вик? Опять в тюрьму ходить будешь? Навещать?
От пощёчины начинает звенеть в ушах.
— Шут. — Она разворачивается, чтобы уйти.
— Прости, Вик. — Он успевает поймать её за руку и развернуть. — Прости. Не знаю, что говорю. Устал, как собака. Прости.
Она покорно вздыхает, смотрит внимательно, встревожено. Неужели ты и впрямь думаешь, что это я его убил?! Становится обидно.
— Снайпер. Его убил снайпер. — Облегчение в её глазах можно пить. Но на душе всё равно неприятный осадок. Ты так в меня не веришь, Вик?
— А Катя?
— Не знаю. — Он равнодушно пожимает плечами. — Уехала на скорой. Наверное, сейчас с мамой. Тебе Пряников рассказал?
— Нет. Из новостей узнала. — Вика хмурится. — А Пряников был там?
— Да, приехал первым. — Игорь запахивает халат потуже. — Может, позавтракаем? С утра маковой росинки во рту не было. — Он корчит умильную рожицу. Но Вика непроницаема. Смотрит серьёзно. Нехотя кивает.
— Вот и чудненько! — Игорь потирает ладони и подходит к телефону, заказывая завтрак в номер. Пока они ждут, вкратце пересказывает события сегодняшней ночи. Вика молчит, не перебивает, только хмурится, что-то сопоставляя в голове.
— Значит, Игнатьев не виноват?
— Он заказал отца. — Игорь успевает переодеться и теперь стоит у окна, глядя на опустевший город. Первое января. Все спят после бурной ночи. Да уж, бурной.
— Но кто такой этот Фишер? — Вика хмурится. — Откуда он вообще взялся?
— Это мне ещё предстоит узнать, — задумчиво говорит Игорь. — Вот только кому теперь верить?
— Мне. — Он резко оборачивается, глядя на Вику. — Ты можешь верить мне.
— Спасибо. — Ему действительно это важно.
И казалось бы — спешить некуда. И Вика рядом. Вот только между ними снова стоит стена. И теперь сломать её практически невозможно.
========== 30. Тени прошлого ==========
Значит, Фишер.
Проводив Вику, Игорь снова возвращается к своим мыслям. Стоит узнать о нём всё, что можно. Но для начала надо встретиться. Увидеть человека, который лишил его дела отца.
Неплохо бы позвонить Кате, хотя Игорь понятия не имеет, что и как ей сказать. Говорить о том, что сожалеет? Но ведь он не сожалеет. О том, что лишил Игнатьева всего — не сожалеет. Он шёл к цели и почти её добился. Был так близко…
Ладонь непроизвольно сжимается в кулак, и тот летит в спинку кресла, оставляя мягкую вмятину на коже. Так близко…
Что дальше, Соколовский? Куда дальше? Оставить всё, как есть, пустить на самотёк и забыть о мести? За отца он уже отомстил. А за маму…
Глубокий вдох. Впервые Игорь задумывается — а стоило ли оно всего этого? Весь этот крестовый поход, стоил ли он того, что дело всей жизни отца теперь в чужих руках? Что он сам отдал его?
Игорь роняет голову в руки, проводит по короткому ёжику на голове. Надо собраться. Понять, что надо Фишеру. И нужно ли ему вообще что-то.
Телефонный звонок с трудом выводит из ступора, заставляя недоумённо смотреть на экран. Незнакомый номер. Знакомый голос.
— Здравствуйте, Игорь Владимирович. Не желаете встретиться?
— Где? — Голос Игоря хриплый и усталый. Как у человека, смирившегося с судьбой. Пусть. Пусть думает, что он сдался. Пусть расскажет, а там… Он вырвет свою компанию из его глотки! Вырвет зубами, выгрызет, если надо.
Короткий адрес, время встречи. Полчаса на сборы. Игорь думает недолго. Переодевается во вчерашнюю рубашку, усыпанную крохотными бурыми каплями. Делает большой глоток из стоящей рядом бутылки. Репетирует перед зеркалом. Мутный, потерянный, растерявшийся. Пусть видят, что его сломили.