— Как это? А чего ж тогда назвалась родственницей Леи? — подозрительно глядел на меня он.
— Ее мачеха посчитала, что так девочке будет лучше, и отдала ее мне и сама и придумала мое с ней родство.
— То есть как — отдала? — брови мужчины по мере моего рассказа поднимались все выше и выше.
— А вот так! — я развела руками. — Я просто привязалась к девочке и немного ей помогла, а Фаина увидела в этом ущемление ее материнских прав и сказала: либо я забираю девочку, либо она запретит Лее со мной видеться. — Вопрос из глаз мужчины не уходил, и, вздохнув, я вывалила на него правду-матку. — Вы бы видели малышку на момент нашей встречи! Еще немного — и она бы превратилась в волчонка! В деревне ее почему-то не любят, дети шпыняют, а мачеха вообще не обращала внимания!
Леб смотрел на меня непонятным взглядом: то ли как на дурочку, то ли врушку, то ли святую. Он явно сам еще не определился.
— И ты ее забрала только поэтому?
— А почему я еще могла ее забрать, господин Леб?
Он почесал бороду, а я вдруг поняла, что он еще совсем не стар. Может, чуть больше тридцати. А поначалу показалось, что гораздо старше. Эта его борода и немного лишнего веса сбивали с толку.
— Н-да. Не думал я, что с Калемом такое может приключиться. Конечно, сразу было видно, что Фаинка та еще стерва, но чтобы так обойтись с его ребенком... — мужчина очень расстроился.
— Вы ее не судите слишком строго. Сами знаете, одной женщине в деревне непросто, а тут еще ребенок.
Леб посмотрел на меня и внезапно усмехнулся:
— А тебе, значит, сироте беспамятной, легко?
— Ну-у... — я спрятала глаза. — Мне Лианем, знахарка наша, помогает. Если бы не она, я и не знаю, что бы делала.
— Ладно уж. Пошли, что ли, я вас с Леей накормлю в таверне, — внезапно предложил он.
— Спасибо! Но у нас все есть. — Мы и правда взяли с собой перекус, да и неудобно как-то было обедать с малознакомым мужчиной.
— Ничего, потом съедите! Лея! — позвал он девочку, которая уже крутилась неподалеку, и повел нас в таверну.
Спорить не стала. Мне очень хотелось расспросить его о родителях Леи, и за столом это сделать гораздо сподручней. Да и аппетит разыгрался не на шутку.
Людей в таверне оказалось много, но свободной стол все же нашелся. Здесь в основном обедали приезжие купцы, сопровождавшие их воины и зажиточные селяне из окрестных деревень. Такая голь перекатная, как мы с Леей, предпочитали не тратиться и брать еду с собой, но раз уж нас так настойчиво хотят угостить.
Леб сделал заказ. Разносолами здесь не баловали, и обеденное меню для всех было одинаковым.
— Простите, господин Леб, но мы с Леей совершенно не знаем, кто вы такой. Понимаю, вы друг ее отца, но хотелось бы узнать о вас чуть больше.
Лея залезла ко мне на колени и положила голову мне на грудь, рассматривая мужчину.
— Конечно! Со всеми этими новостями я совсем забыл о приличиях. Меня зовут Леб по прозвищу Хромой.
Я уже знала, что у простых людей тут нет фамилий, но со временем каждый получает прозвище. В городах уже появлялись фамилии, но до этой глуши это еще не дошло.
— Но насколько я успела понять, вы не хромаете, — удивилась я.
— Да, но на воинской службе в первой же пустяковой стычке мне не повезло сломать ногу, и я некоторое время хромал. Вот и получил прозвище, — он улыбнулся. — Тогда же я познакомился с Калемом, отцом Леи. Мы долгое время служили вместе. Лет шесть-семь назад он был ранен и ушел с военной службы. Как и где он познакомился с Шеей, матерью Леи, я не знаю, но к тому моменту, как я сам вернулся два года назад в свое село, они уже жили в деревне в доме, который остался ему от родителей и воспитывали эту милую девочку. Калем подался в рыбаки, а я пытаюсь торговать понемногу.
— А почему вы больше не захотели быть военным? — внезапно поинтересовалась Лея. Мужчина невесело усмехнулся.
— Тоже из-за ранения. Левая рука еле двигается. Ничего тяжелее гвоздя ею держать не могу, — он посмотрел на свою руку, что лежала на столе, и сжал ее в кулак. Было видно, что силы в пальцах нет. — М-да... вот так... — уголок его рта дернулся.