Физиономия трактирщика стала такой несчастной, что д’Артаньян расхохотался. Лиза, сдерживающая себя из последних сил, тут же залилась смехом. Слуги пытались сохранить невозмутимый вид, но получалось у них это плохо.
«Пострадавший» же едва не всхлипнул, укоризненно покачал головой, глядя на это веселье, и принялся перечислять свои потери: все продукты и напитки хранились в погребе, поэтому все эти дни приходилось отказывать любым путникам, терпя убытки, не в силах уговорить Атоса выйти.
Если он надеялся разжалобить этим слушателей, то ошибся. Никакого сочувствия д’Артаньян не испытывал.
- И поделом тебе, мошенник! Разве по нашему виду нельзя было сообразить, что мы порядочные люди, а не фальшивомонетчики?
- Да, сударь, да, вы правы… Но послушайте, вон он опять разбушевался!
В этот момент и вправду откуда-то из глубины трактира послышались громкие голоса и какой-то стук. Путники последовали к погребу, сопровождаемые трактирщиком, попутно пояснявшим, что это, должно быть, его жена попросила у Атоса позволения войти, взять вина, поскольку недавно здесь остановились на обед англичане.
Возле двери погреба и вправду было людно. Женщина средних лет стояла чуть в стороне, на самом верху лесенки, ведущей в погреб, сжимая в руках передник. Двое неизвестных дворян – и вправду, англичане, судя по их акценту, - возмущались, крича, что они желают вина, а если им его не дадут – придется выломать дверь и забрать то, что они желают, попутно убив того, кто заперся в погребе, очевидно лишившись рассудка.
Лиза хоть и знала, что никакой драки не будет, предпочла остановиться рядом с женой трактирщика, чтобы не мешать гасконцу выяснять отношения. Д’Артаньян тем временем вынул из-за пояса пистолеты и в сопровождении Планше, уже держащего наготове мушкет, проследовал дальше.
- Потише, господа! – крикнул молодой человек. - Прошу извинить, но вы никого не убьете.
Ответили ему из-за двери погреба – голосом не очень ровным, но привычно спокойным и глубоким. Атос был нетрезв, но полностью контролировал происходящее.
- Ничего, ничего! Впустите-ка этих хвастунов, и тогда посмотрим.
Видимо, это спокойствие и напугало англичан больше, чем любые угрозы. Так говорят лишь те, кто уверен в своих силах. На мгновение они отступили, но потом верх взял стыд – не показывать же, что они испугались какого-то сумасшедшего!
Но их порыв был прерван – д’Артаньян заговорил, уверяя, что начнет стрелять, если понадобится. Этого было достаточно, чтобы англичане вновь задумались, следует ли им вступать в драку. Но также это дало и иной эффект – Атос узнал голос друга. И потому теперь из-за дверей донеслись не просто угрозы, мушкетер собирался всерьез разобраться с теми, кто ему мешал. То есть пристрелить.
Лиза, хоть и зная, чем все завершится, все же в испуге побледнела. Гасконец же сохранял хладнокровие.
- Господа! Подумайте о своем положении… Минуту терпения, Атос… Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены пулями. Я и мой слуга угостим вас тремя выстрелами, столько же вы получите из подвала. Кроме того, у нас имеются шпаги, которыми мы - я и мой друг - недурно владеем, могу вас уверить. Не мешайте мне, и я улажу и ваши дела и свои… Сейчас вам дадут пить, даю вам слово!
- Если еще осталось вино, - тут же донесся насмешливый голос Атоса из погреба.
Лиза тоже хихикнула, хотя стоящие рядом хозяева побледнели. Женщина принялась судорожно креститься, а трактирщик подался вперед.
- То есть как - если осталось вино?
Д’Артаньян только отмахнулся, чертыхаясь от переживаний, забыв о присутствии дамы.
- Останется, черт возьми! Успокойтесь… не могли же они вдвоем выпить весь погреб!.. Господа, вложите шпаги в ножны.
После того, как все присутствующие убрали оружие, д’Артаньян пересказал вкратце историю заключения Атоса, англичане, разумеется, во всем обвинили трактирщика, согласились подождать у себя в комнатах и откланялись. Гасконец же мог свободно обратиться к другу.
- Они ушли, милый Атос. Отворите мне дверь, прошу вас!
- Сию минуту.
Появление мушкетера на пороге погреба было достойно кисти великого художника, особенно вместе с Гримо, шедшим позади. Атос был бледен, ступал медленно, чуть пошатываясь при этом. Камзол его был расстегнут, ворот рубашки тоже. Но взгляд, кажется, совершенно не потерял остроты, во всяком случае мушкетер оглядел небольшую площадку перед погребом очень внимательно. Девушек, правда, стоявших чуть выше, заметить не успел, отвлеченный вопросом гасконца, не ранен ли он.
- Я? Ничуть не бывало. Я мертвецки пьян, вот и все. И никогда еще человек не трудился так усердно, чтобы этого достигнуть… – в этот момент трактирщик приблизился к ним, стараясь заглянуть в дверь своего едва не потерянного хранилища. – Клянусь богом, хозяин, должно быть, на мою долю досталось не меньше чем полтораста бутылок!
- Помилосердствуйте! Если слуга выпил хотя бы половину того, что выпил его господин, я разорен!
Друзья тем временем ступили на лесенку.
- Гримо хорошо вымуштрован, - возразил Атос, - и не позволил бы себе пить то же вино, что я. Он пил только из бочки. Кстати, он, кажется, забыл вставить пробку. Слышите, что-то течет?
Смех д’Артаньяна, Планше и девушек смешался с причитаниями хозяев трактира.
- О, мадемуазель Луиза?! – Атос, заметив наконец девушку, галантно поклонился, не отпуская при этом плеча друга. – Я… прошу простить мне мой вид…
- Нет, нет, все в порядке, - уверила та. – Я понимаю.
- Идемте! Все потом! – поторопил их гасконец, утаскивая друга.
***
Д’Артаньян, дерзко выбрав лучшие комнаты в трактире, пригласил Лизу пройти к ним с Атосом, разумно заметив, что пока они еще не пообедали. Девушка вновь не стала отказываться, зная о последующем разговоре, хоть хмурый вид мушкетера и ясно говорил, что граф против ее присутствия, и вместе с Мишель последовала в комнату мужчин. Правда, несмотря на свое недовольство, Атос застегнул рубашку и камзол, приводя себя в подобающий вид.
Лиза успела задуматься о том, отчего д’Артаньян пригласил ее пройти к ним, только ли голод тому виной, припомнить намеки гасконца, что он догадывается о чувствах девушки к его другу… И в этот момент ее размышления были прерваны страдающими воплями хозяев трактира.
- Жаль их, - пробормотала девушка.
- Да, пострадали они сильно, - согласился д’Артаньян, прислушиваясь к крикам и стонам трактирщика.
Атос промолчал, глядя в окно, чуть прищурившись, не меняя позы и даже не вздрогнув от громких звуков. Столь же равнодушен он остался и когда через минуту на пороге комнаты появился ведомый гневом трактирщик.
- Вина! – попросту велел мушкетер.
Хозяин опешил так, что на несколько секунд лишился речи. А когда заговорил, смог лишь выкрикивать обвинения.
- Вина?! Вина! Да ведь вы выпили больше чем на сто пистолей! Да ведь я разорен, погиб, уничтожен!
- Полно! Мы даже не утолили жажду как следует.
- Если бы еще вы только пили, тогда полбеды, но вы перебили все бутылки!
- Вы толкнули меня на эту груду, и она развалилась. Сами виноваты.
- Все мое масло пропало!