Шквал заклинаний летят на отряд моих воинов, Винсент бежит в эту сторону и заслоняет сторонников грудью, а заклинания разбиваются о его защиту, но он сжимает зубы от напряжения.
В это время меня зажимают в круг врагина адских гончих. Я защищаюсь, но получаю небольшую рану на спине. С тех пор как я вступила в битву, прошло больше полутора часов, и, если быть честной – я устала. Моя рука немеет, я почти ничего ей не чувствую, а цвет у неё отвратительный, даже жутко.
Винсент, который в битве держится уже порядка восьми часов, приближается снося магией гончих и их всадников.
– Враги не заканчиваются, – говорю ему, – Надо защитную стену, Милорд.
– Не стену, а две. Между ними их зажать и сжечь.
План у него готов. Мне даже жутковато сегодня от всего, что вокруг происходит, оттого, как хладнокровно мыслит на два шага вперёд мой Хозяин. Я почему-то не хочу складывать все детали воедино, чтобы полноценно увидеть картину, поэтому смотрю лишь в его глаза:
– И как это сделать?
– Дальнюю я уже поставил, но не закрыл – это сделаешь ты. Я пока воздвигну внутреннюю, потом буду держать её, ты выводи наших из этого месива и по команде я закрою. Сжечь внутреннее поле можешь либо ты, либо я, без разницы. Ясно?
– У меня осталось больше сил, давайте я поставлю внутреннюю? Только скажите, как…
– Алиса, приказы начальства не обсуждаются, – он сдержано улыбнулся, – Позволь мне думать, а сама выполняй.
– Так точно.
– Знаешь, как закрыть щит?
– Очень приблизительно…
– Правило «frigore sanguis» – основа любого щита. Знаю, ты латынь почему-то не любишь…
– Правило «холодной крови», я понимаю о чём вы. Всё получится.
Гениально. Я бы в жизни не догадалась о кольце из двух защитных куполов. И когда он всё успел?
Странный момент. Настоящий. На притворство нет времени, ситуация оголяет, расставляет по местам важное и неважное. И важно сейчас то, что мы оба здесь, мы живы. Всё прочее где-то в миллионах мгновений за бортом, и мне жаль времени, потраченного на что-то кроме. И потому смотрю на Винсента, но и он на меня. А я не смущаюсь, не отвожу взгляд, не делаю вид, что случайно поймала его в фокус – нет, не случайно.
С его обветренных губ слетает тяжёлое дыхание, будто клубы дыма. Поза уставшего крушителя судеб, меч крепко зажат в жилистой ладони, сплошь в засохшей почти чёрной крови – чужой или своей. Сколько мы так стоим?
Видимо я слишком долго смотрю на него, потому что он всматривается сверху вниз мне в глаза – мутно, жарко, решительно. Он так дорог мне, такой, какой есть… И даже если это рабские оковы так действуют, мне без разницы, просто хочу вот так смотреть на него не отрываясь.
– Что происходит? – шепчу я одурманено, еле двигая губами.
– Волшебство. – отвечает так же тихо, хрипло.
И тут же властно берет своей большой рукой меня за затылок, притягивает к себе… я не знаю, кто кого целует: он меня, или я его. Это короткое замыкание, это внутренний истошный крик о том, как сильно мне нужно было почувствовать его плоть и горячее дыхание. Слияние наших энергий, темпераментов, ожиданий… я, судорожно затягиваю воздух и возвращаюсь к его губам с напором, на который тут же получаю чувственный властный ответ. Языки будто отрепетировали свой танец: не толкались в напряжении и тесноте, а дарили другу максимум того, что в этот момент могли друг другу могли позволить. И даже больше. По позвоночнику прошёл импульс, я прильнула к Винсенту… дикий взрыв где-то в реальности, землю жалобно сотрясло.
Отстраняемся друг от друга слишком резко.
– Зря вы так, ой зря! – хищно шепчу я.
– Зря поцеловал? Ты вообще-то мне должна была поцелуй.
– Зря прервали.
Его брови поползли вверх, и он на секунду опешил, а потом вновь притянул меня и прильнул к моим губам с ужасно милым стоном, от которого ноги едва не подогнулись, но Винсент так крепко держал, что я не упала. Всеми клеточками своего тела я реагирую на его близость, это даже не вожделение, а потребность чувствовать его рядом.
Под моими ладонями вот-вот сердце пробьёт грудную клетку. Мой сильный и властный, но такой беззащитный в эти секунды. Я того и гляди сломаюсь от силы его объятий, сгорю от его поцелуев и жара тела – ну и пусть. Задыхаюсь, но не отрываюсь, принимаю его уже обезумевший язык, а в живот упирается… ох! Хочу потрогать…
Но всё заканчивается.
Винсент отпускает и незаметно отходит, глядя мне в глаза неотрывно, и его взгляд такой мутный… зрачки расширены настолько, что от изумрудной радужки остался лишь тонкий ободок, из-за чего его глаза кажутся тёмно-зелёными.
Уходит.
В ступоре смотрю ему вслед. Хочется сказать хоть что-то. Но что? Чтобы остался со мной.