– Сегодня настоящий шахматный поединок, – проговаривает он каждое слово очень чётко.
– Вы сказали… блиц. В прошлый раз на партию потребовалось полтора часа.
– В прошлый раз у нас должен был получиться рапид, но ты вышла за рамки времени. Сегодня задание другое, – он делает паузу, пока у меня перехватывает дыхание от ужаса моей дрянной подготовки.
Блиц – это поединок в пятнадцать минут… пятнадцать! Всего какая-то четверть часа, это же нереально! Я не знаток каких-то замысловатых шахматных схем, а абсолютный дилетант! И раньше шансов не было, а теперь…
– Думал о твоей нерешительности, – как будто снова читает мои мысли, – Знаешь, что я понял? – смотрит так пытливо и леденяще, что мне некомфортно, – У тебя недостаточно мотивации. В этот раз, всё будет иначе, у нас будут ставки.
– Но мне…
– Молчи, – ждёт подчинения и добивается своего. Он до крайности резок и слова просто застревают в моём горле. Знаю себя: с этой минуты я буду молчать, потому что теперь мне жутко обидно. Не хочу говорить с ним, – Несмотря на кошмарную обстановку вокруг, мне нравится этот диван, и, если ты проиграешь, то… сама знаешь. Правила такие: по исходу пятнадцать минут выигрывает тот, кто ставит мат, либо у кого действующих фигур больше.
Да, меня тянет к Хозяину незримой связью, постоянно думаю о нём и меня съедает желание оказаться с ним, но… не хочу, чтобы он смотрел на меня как на мясо. Мясо, которое надкусит и бросит. Мне с ним ещё работать! Он полон агрессии, злости и расчёта, и меня мутит, как представлю, что он прикасался ко мне в этом неприятном контексте. Инстинктивно отползаю назад и поджимаю колени к себе, потому что понимаю, что… у меня нет выбора.
А он кладёт руку на хлыст, что висит на его поясе. Плохой, очень плохой знак!
Его правая рука тянется к часам и заводят будильник на 03:50, выделяя на партию ровно пятнадцать минут.
– Тик-так, Алиса, тик-так!
Ну никак он не похож на белого кролика с карманными часами, хоть убей! Я делаю ход пешкой и жду его ответный ход. Проходит семь минут и за это время я потеряла уже восемь фигур, а он только три. Через две минуты я ещё завладела тремя, но потеряла второго коня. Нагнетая обстановку, он встаёт и ходит по комнате, распивая ром, играет он, не глядя с помощью телекинеза, а в это время начинаю паниковать.
Тяну руку к слону, чтобы сдвинуть, но тут слышу прямо над ухом:
– Подумай хорошенько.
Моя рука зависает в воздухе и меня словно парализует. Не могу думать, не могу оценить обстановку, я вдруг забыла, что за фигуры передо мной, как они ходят.
– Я… я…
– Вижу.
Он без церемоний хватает меня за руку и выдёргивает с дивана, бросая в стену. Ударяюсь спиной, а в ступни впиваются осколки глиняной бутылки. Блэквелл вытаскивает хлыст и бьёт им в двадцати сантиметрах от моей щеки, а я чувствую сотрясение воздуха совсем рядом, но молчу, потому что он ждёт лишь слова, чтобы сорваться с цепи.
– Ну же… – требовательно говорит он, и в его лице свирепый зверь, жаждущий воли, – За пределами этой комнаты ждать твоего хода не будут! Долго думаешь – теряешь ход, необдуманно ходишь – теряешь фигуры! Ждать тебя, соблюдать правила, жалеть – ничего этого не будет, Алиса, тебя съедят, а хуже того: всех, кем ты дорожишь.
– Вы игрок, а не я. Я – фигура.
– Представь, что меня нет! НЕТ МЕНЯ!
Его нет? Нет-нет-нет, это слишком свежо в моей памяти, я не хочу вспоминать… как он висел трупом в цепях под шатром весь синевато-белый от потери крови, как не дышал почти, как… боже.
Хочу заплакать, но никто не должен видеть. Кошусь на часы, а осталось лишь две минуты.
Я стою у стены и судорожно хватаю воздух ртом.
Вместо того, чтобы ненавидеть Блэквелла, кусать локти от мысли, что через две минуты меня возьмут, как потаскуху, я в панике отвергаю тот мир, где нет Винсента Блэквелла.
Такой мир мне не нужен.
Мозг начал судорожно искать варианты, и голова разрывалась от того потока, что хлынул на меня с адреналином:
– Ваш ход, – говорю я очень тихо и снова рядом удар хлыста. Сто секунд мы играли, не смотря на доску, лишь усилием мысли, и с каждым ходом хлыст бил ко мне всё ближе. Хозяин смотрел мне в глаза всё так же яростно, пил ром и бил, пока…
Звук будильника разрезал воздух так же, как до этого делал хлыст.
Большой глоток из бутылки и тяжёлый взгляд Хозяина, знаменующий мой приговор:
– Ну вот и всё.
– Не всё, – меня подводит голос.
– Время вышло, Алиса.
– Пат, Милорд.
Он резко оглянулся на доску и снова посмотрел на меня уже с улыбкой. Молчал и разглядывал, опуская взгляд всё ниже и ниже.