Не мой день.
Ладно, Алиса, не приукрашивай! Не мой день, не мой месяц, не мой год.
Я встаю из-за стола и иду к окну, скрещивая руки на груди. Надо подумать…
Два предложения, две жертвы. Если речь идёт о Мордвине, то сделку не допустят, а если обо мне… то Совет не допустит отказа Винсента, значит, моя судьба уже предопределена. Касаемо Винсента, то вряд ли есть смысл отказываться от союзного брака. Для меня губительны обе сделки, одна для тела, другая для души. Невыносимо.
Согласится Хозяин или нет, сейчас уже не существенно. Существенно то, что мы на войне и есть вещи намного важнее моих чувств и продажи моего тела, а именно: пока мы тянем время, гибнут люди, совершенно ни в чём неповинные.
Я не могу распоряжаться своей жизнью, так уж вышло, и не время искать виноватого. Ведь если углубляться в терминологию, то «одолжить» в данном случае не значит повелевать мной. Моим хозяином будет по-прежнему Винсент, ведь и в контракте нет пунктов о передаче во временное пользование, а значит Саммерс не сможет приказать мне что-либо. Единственное, что я должна буду сделать, так выполнить его заранее обговоренное желание. Тогда всё довольно очевидно.
Если Он согласится жениться, то мне будет уже без разницы с кем спать. Но в этом случае я бы хотела быть поглощённой силой, тогда будет не больно. Может он разрешит мне пользоваться Квинтэссенцией?
Двери хлопают, вернулись… хотя нет, слышны шаги только одного человека, и у этого мужчины львиная поступь.
Винсент.
Собираю всю свою волю в кулак и боюсь посмотреть в изумрудные глаза. Если я их увижу, то мой карточный домик рассыплется, а это делу не поможет.
– Ну что решили, Блэквелл? – спрашивает Ноксен.
– Ничего. Условия неприемлемы. А теперь все свободны, – голос Хозяин очень разъяренный, но его слова рождают во мне облегчение, такое тёплое чувство, растекающееся по телу и заставляющее сердце биться с надеждой.
Я не ожидала, что Блэквелл откажется от сделки.
– Как это ничего!? Лорд Блэквелл, вы обязаны согласиться! – отваживается Айвори. Глупо, очень глупо с его стороны.
Блэквелл убийственно смотрит на него:
– Это кому я чем обязан, Айвори?
– На кону исход многолетней войны!
– Война – это пыль в глаза, за этой ширмой игры посерьёзней, и если в силу неопытности это для кого-то тайна, то идите лесом, блядь! Мне не интересна сделка этого человека, речь идёт не о Совете. Дальше что, Айвори?
Блэквелл смотрит в корень – Саммерс весьма мутный тип. Меня тоже смутил факт, что он сразу не побежал вылизывать зад вышестоящим членам Ксенопореи. Это до чёртиков странно, попахивает либо двойной игрой, либо… в общем странно. И, конечно же, причиной отказа от сделки была не моя персона, а сам факт недосказанности.
– Любой из нас пожертвовал бы всем, что имеет, ради преимущества в битве!
– А я, по-вашему, тут только тропические коктейли распиваю и деньги мотаю, ничем не жертвуя? Вы все – охуели до предела! Я сказал, что сделка Саммерса – бред сивой кабылы, значит, нет смысла это даже обсуждать! – он ударяет кулаком по массивному столу из дерева, который с первого взгляда кажется непробиваемым, но от удара Архимага, крышка стола отрывается и подпрыгивает, дребезжа.
– Конченый эгоизм! – заключает Айвори, уже бурча себе под нос.
– Я, если честно, не понимаю, почему вы спорите с Архимагом в лице Герцога Мордвин? – сварливо спросил Флэтчер.
– Нет, Герцог, две сделки за раз прогореть не могут! – вступает зачем-то ворчливый Николас Ноксен на сторону Айвори, – Более того, я настаиваю, чтобы обе состоялись, что бы не стояло на кону!
Не могу этого слышать. Снова чувствую себя мясом.
– Даже задействовав всю власть Совета, вы не в праве отнимать у меня личную собственность, что заведомо закреплена без права передачи, – и в этот момент он на долю секунды задерживается на мне взглядом. Да, речь именно обо мне, сомнений нет, – Что же касается браков, то я напоминаю: в Эклекее их утверждает Хранитель, а это я.
– У Хранителя всегда есть заместитель! – напомнил Ноксен.
– Верно, но она не поставит Сигил без моего разрешения! – сказал он, и я поняла, что речь обо мне.
– Мы терпели все твои выходки, Блэквелл, ничего не говоря против. И теперь ты обязан согласиться, выбора-то нет! И попробуй только отказаться, тебя свергнут за такое!
Совет расходится. Я стою и жду, пока Винсент куда-нибудь денется, потому что двинуться с места мне катастрофически сложно, а находиться с ним… невыносимо.
Он сидит на своём месте тихо. Я чувствую его где-то рядом, от этого душа жаждет близости.
– Что-то сказать хочешь? – говорит он хриплым голосом.