– «Пища богов»?
– Именно…
– То есть вы очень «голодны» но не хотите меня?
– Примерно так.
– И что дальше? Откажетесь от этого навсегда?
– Не знаю, пока не строю долгосрочных планов.
– А что тогда будет со мной?
– У меня богатая фантазия, не волнуйся.
– Я… женщина! – как-то неоднозначно сказала она, и победно улыбнулась, будто это было решением сразу миллиона самых глобальных вопросов.
– Этого сложно не заметить, учитывая твою очевидную женскую логику.
– Я к чему веду? Может, я помогу вам разобраться с Леди Лефрой?
– Это было бы осуществимо, не будь она социопатом. Она очень сильная во всех смыслах и не станет делиться с тобой тем, что её гложет.
– Так может и не надо? Я имею ввиду женский взгляд со стороны.
Он задумался и, вопреки ожиданиям, поддался этому аргументу:
– Я… не знаю что делать. Хочу оказаться рядом, поддержать, дать ей то, что ей нужно, чтобы она не думала о плохом. Она ведь совсем не счастлива…
Катрина нахмурилась:
– Вы хотите ей нравиться или защитить её?
Вопрос завёл Блэквелла в тупик. Он не знал ответ, хотя не раз думал на эту тему.
– Я хочу… чтобы она была счастлива. Чтобы жила.
– Значит, вы хотите её защитить. Заботиться о ней. Так?
– Вроде да…
– Тогда что вам мешает?
– Она меня ненавидит.
– Но вы можете сберечь её?
– Да, – уверенно ответил он, – Могу. Я могу обеспечить её, закрыть от внешних угроз. Только… со мной она не будет счастлива.
– Зато будет жить! И… – Катрина откашлялась, – Раз уж вы уверенны, что романтики между вами не может быть, то дайте ей то, что нужно любой женщине: защиту.
– Защиту… – повторил он задумчиво, – Защитить Архимага?
– Ну… не такую защиту.
И тут он почувствовал это редкое ощущение: когда ответ лежит на поверхности, но ты долгое время его не видишь, а потом внезапно осеняет и все головоломки вмиг складывают в одну картину:
– Эврика! – завопил он, но на лице застыло выражение скорби.
Глава 8
Алиса сидела на своём месте в зале переговоров, крутя в руке свои саи. Лорд Саммерс пришёл за минуту до Блэквелла, влетевшего в зал с шумом. Винсент был уставшим и злым, на костяшках пальцев были свежие следы крови, которые он обматывал лоскутом ткани.
– Как приготовления, Лорд Блэквелл? Аннабель приехала?
– С минуты на минуту, блядь, – ответил он сухо и украдкой взглянул на Алису, которая смотрела в одну точку.
– Сделку осуществим сразу после помолвки?
– Ник, отъебись от меня!
– Эта сделка касается Совета!
– В рот я ебал ваши сделки!
– Блэквелл, не забывайтесь! Напоминаю, хоть вы и глава Совета, но это не даёт вам права распоряжаться чужими судьбами в личных целях.
Винсент сел в гневе тряся ногой. Николас Ноксен тихо ругался со своим молодым приемником. Зевс, снимая напряженную паузу, произнёс умиротворяющим голосом:
– Перейдём к другому союзу. Саммерс, как дела с нашей сделкой обстоят?
– Я получил ровно то, чего так жаждал! – начал Саммерс с довольным видом глядя на Алису.
Под её красными глазами были синяки, лицо осунулось, на лбу была постоянная испарина.
– И всё? Делов-то? Вы уезжаете, Саммерс? – переспросил Ноксен.
– Мне предоставят убежище в Форте Браска, пока вы распоряжаетесь моим даром вам. Мне нечего делать на войне, если только леди Лефрой не позовёт. Да, детка? – подмигнул Алисе мужчина.
Она не подняла глаза, продолжая крутить клинки.
– Я не понял, дело было не в Мордвине? – спросил один из Советников.
Саммерс самодовольно откланялся, хотел подойти к Алисе, но она, опережая его, встала и молча ушла. Блэквелл спустя пару мгновений пошёл за ней, невзирая на разгар дискуссии.
– Стой.
Она остановилась, не поворачиваясь.
– Почему ты на это пошла? – он яростно рычал на неё сквозь зубы свои низким голосом.
Алиса молчала и смотрела в точку безразлично. Её взгляд был абсолютно пустой, она обнимала себя руками, слегка ссутулившись.
– Не молчи. Скажи хоть что-нибудь, – отчаявшись, взмолился Блэквелл, – Ты ни с кем не говоришь. Ни одного грёбанного слова за эти дни…
Она повернулась к нему и посмотрела сквозь своего Хозяина подавленным взглядом. Она приоткрыла губы в беззвучной попытке что-то сказать, но изо рта послышалось только тяжелое дыхание. Губы дрогнули в унисон с ресницами, глаза прищурились, в них было что-то такое, что Блэквелл бы предпочитал никогда не видеть. То была не боль, даже не отчаяние, а пустота. Винсент не хотел принимать простую вещь: женщина, которую он боготворил, которая всегда для него была несокрушима духом – сломалась.