– А как у тебя с Бароном? – глаза Ники хитро прищурились, – Вы с ним по-прежнему не перешли на серьёзные обороты?
Алиса стыдилась того, что не могла до конца доверять никому, даже себе. Исключением был лишь Артемис, но и там была некая недосказанность, хотя это был всё же единственный человек, которого она пускала в свою душу. Проблема была в том, что он постоянно был в походах, но всё же их связь была крепкой. Только Артемис знал более или менее полную информацию о связи Алисы и Корфа, а вот Николь была информирована чуть лучше, чем большинство.
– Нет, Ники, никаких серьёзных оборотов, наоборот он остыл ко мне.
– Да бред собачий! – хихикнула в ответ Ники, – Не верю! Ты давно себя видела? Он не мог к тебе остыть! Вот козёл!
Было сложно говорить на эту тему, но Алиса со второй попытки убедила Николь в том, что между ней и Марком Корфадоном ничего нет, после чего была свидетелем многозначительного взгляда подруги и сопроводительной репликой:
– То есть… он свободен? – она подняла брови и пытливо посмотрела на Алису, – И ты к нему ничего не испытываешь?
– Испытываю, но это не серьёзно! – улыбнулась Алиса и попыталась вложить в свой голос весь свой дар убеждения, которым, безусловно, обладала с лихвой, – Он тебе нравится? Он тебе нравится… – теперь Алиса улыбнулась коварно, нежели виновато, и в её голове начал складываться тот паззл, который она так ревностно складывала эти два месяца. Внезапно она нашла в лице своей подруги необходимо деталь, которую так долго искала, – Ник! – позвала она подругу, – А можно я пошлю тебя в Кэмптон завтра с одним важным поручением?
– Да ну… нет! – запротестовала Николь уж больно эмоционально, что было ей не очень свойственно, – Нет… – повторила она уже не так уверенно.
Марк был очень дорог Алисе, она испытывала к нему нежные чувства настолько, насколько могла позволить себе её угасающая человеческая часть, поэтому подбор невесты для него было очень сложным делом. Наконец, поиски закончились, и Алиса посмотрела на будущую Баронессу Кэмптон с удовлетворением и даже гордостью, хотя в лёгкий привкус ревности всё же почувствовала. Она жалела лишь об одном, что не может стереть себе память о том, что было между ней и Марком, ей было неловко.
«Ничего, это пройдёт!» – с улыбкой упрекнула она себя в мыслях и приступила к придумыванию важного поручения в Кэмптон, направляясь на обед к родителям, которых только месяц назад уговорила переселиться в поместье Пемберли-Беркли. Это была ещё одна приятная встреча, ещё одно место, где напряжение немного сходило, а на лице появлялась расслабленная улыбка.
Но улыбка исчезала, когда она снова погружалась в реальность.
Она часто спала на кладбище в склепе, где похоронен её любимый человек, разговаривала с ним, била молниями прах, пыталась забыться, но всё это никак не умеряло боль, на веки поселившуюся в её душе.
– Алиса! – крикнул Уолтер, тряся девушку за плечо, – Плохи дела… АЛИСА! – он ударил её по щеке, отчего она вышла из ступора и начала глотать воздух судорожно, – Я принёс кое-что, выпей.
– Что это?
– Отпуск для твоего мозга в маленьком флаконе. Мой шедевр, моя Пятая Симфония.
Алиса выпила жидкость и через несколько мгновений на её лице появилась ясность и спокойствие:
– Мне лучше, – прошептала она, – Давай к делу, ладно? – опустив глаза, она тяжело вздохнула, – Что ты мне скажешь об Эндрю?
– Ну… тут не знаю даже, как и сказать. Поскольку он был зачат от семени Элайджи, то его отец всё же Некромант, но… поскольку использовали Его энергию, то… как сказать? – он потёр затылок, – Физически он сын Элайджи, но энергетически… духовно – Винсента. Мне жаль…
В глазах Алисы появились слёзы, она снова была близка к тому, чтобы заплакать, и держалась из последних сил.
– Это лучшее, что ты мог мне сказать, Уолт. Спасибо, – она вытерла слезу, – Мой Энди… мой Энди – Его сын. Самое важное – душа, и она от Него.
Она отвернулась и долгое время стояла неподвижно, будто потеряв способность говорить. Потребовалось несколько минут, прежде чем она заговорила:
– Уолтер, зеркало вот-вот треснет, – прошептала она с тяжестью, точно зная, что Уолтер Вон Райн поймёт о чём речь.
Он понял и задумался, ведь времени было парадоксально и много и мало одновременно:
– Тебе нельзя, ты же знаешь.
– Знаю. Но… я просто не могу это сдерживать, да и… честно, я не хочу. Не хочу!
– А как же твой сын?