Он уткнулся носом в её живот и крепко обнял. Его маленькие плечики затряслись, но он стеснялся слёз, тиха шмыгая носом. Не прошло и минуты, как сильный духом мальчик собрался с силами, вытер рукавом кофты свой курносый нос и заглянул матери в глаза:
– А у меня есть сек’ет.
– Ты поделишься со мной, Энди?
Вместо ответа он горделиво отстранился и достал из кармана спички.
– Ох, Энди… спалишь нам весь дом! – она хитро улыбнулась, – Ты же знаешь, если хочешь, можешь сжечь, только меня позови, ладно?
Мальчик задорно засмеялся и достал спичку маленькими пухлыми пальчиками. Он снова шмыгнул носом и зажёг спичку о край коробка. Алиса ладонями оберегала огонь от порывов ветра и смотрела на пламя с нежностью и болью, будто это был отголосок того, что было ей дороже всего на свете:
– Твой папа… в каждой спичке, в каждой свече. Он всегда с тобой.
В серых и ореховых глазах отражалось пламя спички, которая догорала в пальчиках бесстрашного Эндрю, который завороженно посмотрел на мать. Алиса с грустью провожала затухающий огонь, а потом её зрачки сильно расширились, а лицо стало восхищённым, ведь огонь не затух, а разгорелся с большой силой, переходя с руки мальчика полыхающим шаром, которым он управлял. Она перевела взгляд в ореховые глаза своего мальчика, который с замиранием сердца ожидал её похвалы.
– Энди… – сдавленно сказала она, ведь голос выдавал волнение, а в глазах встали слёзы, – Я так люблю тебя… прости что я такая плохая мать.
Он отрицательно замотал головой:
– Ты хо’ошая! Ты самая лучшая! Ты меня тепе’ь не б’осишь? Я буду учиться, я смогу уп’авлять огнём лучше! А потом я буду тебя защищать…
Она не стала плакать, хотя очень хотелось. Алиса накрыла его ладони, всё ещё державшие огненный шар, своими и рассмеялась, что было очередной защитной реакцией.
А потом они гуляли вокруг замка. По берегу, вдоль леса, чуть к югу и снова к западным воротам.
– Почему вы с папой не поженились? – спросил малыш, который после показательной магии воспрял духом и расправил плечи горделиво.
– Энди, это очень сложно объяснить…
– Но он ведь тебя очень любил, да?
– Да, – вновь с тяжестью ответила она, – Но бывает, что обстоятельства складываются против людей, судьба ставит препятствия на пути, даже если они очень сильно друг друга любят.
– Это потому что ты была его ‘абыней?
– Нет, Энди. Твой папа… был Великим человеком, которому выпала очень сложная жизнь. Он так много заботился о других, что на себя не хватало ни сил, ни времени. Он защищал меня, как мог, он сделал всё, чтобы я сидела сейчас с тобой, хотя шансов у меня было так мало…
– А почему тогда меня ‘одила не ты?
Алиса закатила глаза:
– Так, слушай, вопросов у тебя что-то миллион! Тебе какая разница кто тебя родил? Ты мой сын – важно только это!
Эндрю был хорошим мальчиком и очень заботливым мужчиной, который любил свою мать всем сердцем. Алиса не баловала его, прививала дисциплину и учила ответственности, но всё это происходило в игровой форме. Каждое утро они начинали с шахматной партии, в которой Алиса поддавалась маленькому мальчику, но всё же оказывала ему некоторое сопротивление, чтобы у него постоянно подогревался интерес. Потом они бесконечно играли, катались на лошадях, ели мороженное и устраивали походы.
– Я тебя люблю, Энди, – сказала она шёпотом своему спящему сыну, когда он тихо засопел, обнимая игрушечного кролика, и вышла из комнаты.
Пятый разговор с Пятым мужчиной по счету, но не по значимости, был не совсем обычным, потому что представлял собой не диалог, как это принято, а монолог, но как ни как с мужчиной, хоть и не вполне живым.
– Сегодня я рассталась с Марком, – прошептала она, – Ты должен знать. Он – хороший человек, надёжный, немного нагловатый… он скоро остынет ко мне, как и все остальные, – она сделала паузу и погладила холодное каменное надгробие, – Знаешь, я тоже остываю… как этот камень, как те мужчины, которые влюбляются в меня. Уолтер не может сдержать это, и я тоже, – она грустно всхлипнула, – Но знаешь, Винсент, никогда не остынет моё сердце, потому что я всегда буду любить тебя, даже после смерти, и нет ничего сильнее, слышишь? – слёзы посыпали из её глаз, – Прости, – она утёрла слезы рукавом, – Я такая размазня! А в Сакрале всё налаживается… всё идёт по твоему плану, как ты и написал, только я немного переставила фигуры, ты ведь не против? Я женю Марка на Николь, Арти на Катрине… – она внезапно замолкла и упала на колени. Она заплакала в голос, запрокинув голову назад, сидя на пыльном каменном полу склепа Блэквеллов около надгробия мужа, – Вернись… вернись ко мне. Винсент, вернись, я всё отдам!