Уолтер тогда невольно прищурился и проморгался, потому что в этот миг глаза странным образом зачесались.
– И что в моих глазах? – спросил Вон Райн, – Что ты видишь во мне?
– Вижу ум, стремление и амбиции, – улыбнулся Блэквелл, – Вижу перспективу, множество великолепных идей, вижу в тебе Советника Сакраля, человека, который собирает мир по крупицам, делая его лучше, – а потом он снова затянулся и спустя несколько секунд выдохнул дым, глядя на тлеющий пепел, – Вижу человека, против которого не хотел бы играть никогда, ведь ты дальновиден и холоден, когда дело доходит до стратегии. Тебя сложно переиграть, но… – улыбка, – Я попробую. Ведь у нас с тобой нет выбора, да?
Эта улыбка не была весёлой, скорее свидетельствуя об обречённости их дружбы:
– Выбора действительно нет, – тяжело вздохнул Уолтер, – Мы можем упираться и хвататься за дружбу, терять время на бесполезные действия, но нас всё равно столкнут лбами. А можем… – рассуждал он, – …Разойтись добровольно, сберечь то, что было, спрятать это ото всех.
– До каких пор?
Уолтер посмотрел на небо хмуро:
– Не знаю… наступит ведь момент! Может это будет как ядерная бомба – БА-БАХ! – он активно жестикулировал, что было ему не свойственно, – Может всё небо свалится тысячей горящих камней, а взрывная волна пронесётся через весь Сакраль!
– А может, – замечтался Винсент, – С неба в шпили Мордвина ударил молния…
– Или… – не унимался Уолтер, – Я стану бесполезен для своей семьи, потеряв глаза от натуги!
И они громко засмеялись не понимая тогда, что каждое из этих событий действительно случится в один день.
– И тогда, – Блэквелл повернулся к Уолтеру, положил большую ладонь ему на плечо и посмотрел очень серьёзно, – Ты снова будешь моим другом?
– Я всегда буду твоим другом, Винс.
– Уолтер, пожалуйста, никогда не предавай меня, – будущий Суверен Сакраля в эти секунды был очень уязвим и искренен. Его лицо стало грустным, но в глазах была надежда, – Мы потеряли их всех: Кэсси, Грега и Ирэн, остались только ты и я.
– Знаю, – опустил глаза Уолтер и нахмурился. А потом потёр локоть там, где была скрыта метка родства душ, такая же как и у Винсента – они поставили их после смерти Грега Гринден, обещая нести свою дружбу всю жизни несмотря ни на что, – Ты один у меня остался, Винс, и так и будет.
– И даже… – осторожно затеял тему Винсент, – Даже когда библиотека достанется мне?
– На это я не злюсь, – улыбнулся тридцатилетний мужчина со светло-голубыми искрящимися жизнью глазами, – Ты это заслужил!
– Думаю, решающий аргумент в мою пользу был в том, что Барко боялся планов твоего отца.
– Решающим аргументом было то, что он читал небо!
– Ох, Уолт! В том и дело: он читал небо, ты читаешь, а я… – он хмыкнул, – Я пренебрёг этим и не научился.
– Ты пошёл другим путём, Маркиз это прекрасно видел. Мы обсуждали это… – Уолтер улыбнулся и посмотрел в открытое окно на сумеречное небо, на котором появилась звезда, – Таких как ты больше нет.
– Я уникален!
– И это чистая правда, а знаешь почему?
– Почему?
– Потому что… – Уолтер указал на единственную зримую звезду на небе, – Видишь этот холодный свет звезды?
– Конечно. Это Венера.
– «Утренняя и вечерняя звезда, Путеводная». Если посмотреть на звёзды в телескоп, то можно чётко оглядеть их очертания, но Венера – исключение. Её свет рассеян, это связанно с особой атмосферой, которая не пропускает чужой взор.
– Бабушкины присказки, Уолт! Она чёткая, рельефная и… – Винсент улыбнулся, – Я смотрел на неё, и ничего в жизни красивей не видел. Манящая!
– Ты видишь сквозь её атмосферу, я давно заметил, когда нас ещё обучал Маркиз. Так вот эта планета – твой спутник в течении жизни…
– Это плохо. Венера – плохой знак. – в миг помрачнел молодой Герцог, отчего между его густых бровей залегла морщинка.
– Так говорят, но я не вижу ничего плохого.
– Утренняя звезда – визитная карточка Люцифера.
– Венера – символ первого и последнего света. Она путеводная, она единственная в своём роде.
– И моя уникальность в том, что я вижу её очертания?
– Твоя уникальность в том, что ты видишь чётко то, что остальные не способны увидеть. Ты видишь то, что есть, но скрыто – это путь во тьме.
– Ты тоже видишь то, что скрыто, Уолт!