Невольничий рынок, Мокпорк, 2013 год
Артемис пробирался сквозь горящие обломки по затвердевшей лаве, вдоль рынка Омара Халифы. По пути он видел не самые лицеприятные картины, ведь под лавой был похоронен целый город, торгующий жизнями, и хоть это ремесло было отвратительным, но всё же предсмертные муки были слишком ужасны даже для таких людей.
– Не жалей их, – спокойно сказал Винсент Артемису, стоя у подземелий для рабов, – Не жалей тех, кто был мёртв при жизни.
– Вот знаешь, звучит конечно философски, но катастрофа унесла по первичным подсчётам три с половиной тысячи жизней. Не хочу оправдывать деятельность этих убогих людишек, но нам сейчас каждая душа важна.
– Те, кто был достоин жить дальше – спаслись в пещерах, не ссы, – покрутил пальцем у виска раздражённый Винсент, – Я же не идиот хоронить заживо целую провинцию?
– Оу… – улыбнулся Риордан глупо, – А я думал, что у тебя крыша поехала.
Винсент лишь повернулся к решёткам и снова задумался, только Артемис стоял позади, не желая уходить, и то и дело обречённо сопел, хрустел костяшками и громко переступал с ноги на ногу.
– Ты долго будешь меня нервировать? – не выдержал Блэквелл, – Я очень близок к тому, чтобы тебя побить.
– А что мы, собственно, тут стоим? Домой надо.
А Блэквелл лишь открыл решётку и зашёл внутрь, осматривая темницы, погрязшие в пепле и саже. Он задумчиво ходил по длинным коридорам, а Артемис ходил за ним попятам, пока они не остановились у тюрьмы, украшенной рунами. Там было самое скудное освещение, самые зверские условия, но лава не дошла до решётки, оставляя только эту камеру нетронутой.
– Тут я впервые увидел Алису, – Блэквелл сказал это тихо и немного сгорбился, а руки положил в карманы, – Пришёл сюда ни с чем, а ушёл со всем миром в руках.
– Снова философия? – пытался пошутить Артемис, но отклика не нашёл, – Жуткая конура. Только ведь не место красит человека, верно?
Эта реплика вызвала полуулыбку на лице Блэквелла, и он заговорил:
– Когда я привёз её в Мордвин, то уехал сразу же. Хотел почистить мозги от мыслей о ней, но, как это не было бы глупо, вернулся сюда к Омару Халифа. Сначала инкогнито, потом уже нормально.
– Зачем? Что ты здесь забыл?
– Информацию. Я ведь не идиот: сразу понял, что передо мной особенный маг, но хуже было то, что было в её глазах… я не знал тогда насколько сильная она личность, но уже тогда меня удивил её взгляд: она была не просто «не от мира сего», это… вселенская тоска. Да! Тоска такая, как будто её ничего не удивляет, но тем не менее, она была испуганна. Казалась такой отважной, но её изнутри бил страх, хоть она бы никогда в этом не созналась… «Созналась», – хмыкнул он, – Она ведь ни слова от страха не говорила. Её считали немой на рынке. Когда она попала в Сакраль, на неё свалился целый новый мир, говорящий на другом языке, ведущий другой образ жизни и этот мир был напичкан магией, что было Алисе не привычно. Этот мир был к ней агрессивен. Когда я нашёл её, на ней были жуткие шрамы, а сама она была… потерянной. Уже потом я узнал, как ужасно с ней обращались, сколько раз пытались изнасиловать, кормили крысами и объедками, она боялась спать… ведь в её камере были насекомые и мыши, которые ползали по ней, а ведь она так этого боится. Боится прикосновений, боится червей, а всё это было тогда в течении месяца.
Артемис побледнел во время рассказа и обвёл взглядом камеру уже совсем иначе, останавливаясь на каждой детали, в надежде найти какие-то следы Алисы, но тщетно.
– Она вскользь говорила, что было жутко, но я и вообразить не мог насколько… – прошептал он.
– Потому что она не любит выглядеть слабой. В побеге от своих страхов, она развила в себе силу, которая спала глубоким сном, словно потухший вулкан. Алиса не могла справиться со всем, ведь она даже не понимала, что ей говорят… – он тяжело вздохнул и вытащил сигару из кармана, – Помочь было некому, а изнутри её начала раздирать сила, которую было бесполезно контролировать. Тогда и пошли первые симптомы… потеря памяти, подозрительность, жестокость. Она спрятала саму себя в недрах своего мозга, ведь, как ты знаешь, Квин прекрасно помнила жизнь Алисы, но Лис… сама не давала воспоминаниям вылезти наружу. Это защитило её прошлое, но она потеряла себя, забыла кем является. – он замолчал и закрыл глаза, рисуя образ любимой в голове, – Казалась такой невозмутимой, хладнокровной и чуждой к сильному чувству, лишь потому что спрятала свою необъятную человечность и такую ранимую душу подальше от чужих глаз.
– Винс, – отрицательно покачал головой Артемис, – Алиса, может, и не помнила фактов своей жизни, но она прекрасно понимала кто она. Только вот Квин… помнила такие вещи, которых Алиса знать просто не могла: про Вон Райнов, про то, что было сотни лет назад.