— Алиса, — перешёл на яростный шёпот муж, — Ты говоришь о моём ребёнке!
— А ты говоришь с Архимагом с диссоциативным расстройством идентичности, которому привезли свидетельства измены мужа. Будь хоть кто-то из вас двоих рядом, я бы сразу пришла в себя, но вы… не вижу смысла поднимать тему.
Вместо продолжения беседы, ведущей в никуда, они молчали, понимая бессмысленность спора. Игра началась, стремительно иссякающие фигурки двигались по клеткам в полной тишине, пока Винсент не сел ближе, подливая Алисе сок:
— Мир? — спросил он и улыбнулся.
— Так и быть, — улыбнулась она и стрельнула в его сторону глазками из полуопущенных ресниц.
— Но ты ведь… — начал он деликатно, — Никогда мне этого не забудешь?
Алиса поставила бокал и медленно, хищно поползла на мужа, опрокидывая его на диван и ложась сверху. Она нависла над его лицом с хитрым прищуром:
— Никогда! — прошептала она с улыбкой, — Ты уж смирись.
— Выхода у меня нет, поэтому так и сделаю, — он тоже улыбался и урчал себе под нос, вторя игривой манере жены, — Ты что-то затеяла?
— Да. Я хочу позвать на ринг Суверена Сакраля и моего мужа, чтобы доказать, что мой муж не потерял боевую хватку.
— Ммм… урок от Алисы Блэквелл?
— Мастер-класс, — поправила она, — И я докажу тебе, что у тебя тоже раздвоение личности, ведь Суверена не может существовать без моего мужа, и наоборот.
— То есть на пенсию мне по определению идти не положено? Это будет означать развод?
— Не рановато ли ты о пенсии заговорил?
— Лис, мне 40 лет.
— И?
— И… вот ты же переживаешь, что тебе вот-вот бахнет 30?
— Это разные вещи.
— Я перевалил за 40, Алиса.
— А чувствуешь что? — улыбнулась она.
— Что стоит у меня, как у пацана! — он скользнул руками к её бёдрам, — И всё это из-за тебя.
— Тогда извольте, Милорд, продолжить партию? — она слезла с Винсент и села на своё место, — Играй.
— Может позже? — с надеждой спросил он.
— Винсент, я хочу, чтобы ты играл, несмотря ни на что, — серьёзно сказала она и неожиданная залезла руками под юбку, снимая миниатюрное атласное бельё и передавая его в руки опешившего мужа, — Ну же!
Дальше игра была напряжённой и ничуть не легкомысленной, ведь между собой бились два человека, привыкших подчинять себе судьбу. Ход за ходом, партия становилась всё жестче и томительней, ведь, помимо шахматного был бой эмоциональный. Блэквелл сделал движение к жене, целуя её шею, но игру не обрывал, продолжая ходить, телекинетически двигая фигуры, а руки скользили по телу жены, которая прогибалась под ним в жажде ласк.
— Ты поэтому держишь меня на сексуальной диете всё это время? — спросил он её томным полушёпотом.
— Ночуй дома и этот вопрос решится сам собой.
— Я перееду обратно обязательно, но чуть позже.
— Тогда я буду по ночам рукоблудить в нашей постели, — на шумном выдохе сказала она, потому что пальцы мужа проскользнули в её плоть уверенно и томящее, — Вот так…
— Теперь есть соблазн появиться ночью внезапно! — он уверенно задирал платье Алисы и на каждый ход шахматной фигуры целовал жену в шею.
— Винсент, ты мне поддаёшься? — спросила она, взглянув мельком на шахматную доску, — Невнятный ход.
Он рыкнул с нетерпением и залез на Алису, раздвигая её ноги властно:
— Невнятный ход!? — сурово переспросил он и резко вошёл в неё.
— Ходи… — стонала она и царапала его кожу, — ХОДИ!
И он делал ход в шахматах, не переставая двигать бёрдами. Алиса опрокинула его с себя, садясь на него сверху, но он не желал лежать пассивно, сев, выправив могучую спину атлета и подбрасывая на себе жену. Ритмы ускорялись, Алиса кричала, но всё равно не тушевала в поединке. Муж потянулся к её губам ней и закрыл ей рот рукой, чтобы заглушить крик, но тем не менее наслаждался её нетерпением. Он нарочито двигался жёстче, провоцируя Алису, а сам улыбался и приговаривал:
— Лис, слуги услышат!
Пот выступил на его лбу, он был на гране и не мог найти силы думать о шахматах, но Алиса уже и не играла: она стонала и смотрела предобморочным взглядом на шатёр, губы были приоткрыты:
— Сдаюсь… я сдаюсь! — очень тихо прошептала она и её тело сотрясла судорога сладкого оргазма.
Чуть позже Винсент обмяк, осторожно ложась рядом с Алисой, обнимая её как можно крепче:
— Люблю тебя, — сказал он тихо.