Мужчина отпрыгнул и схватил птицу за горло:
— Глупое создание! — фыркнул мужчина и отбросил птицу высоко в небо, пуская в след столп огня, но так, чтобы лишь испугать. Он недовольно сел рядом с девушкой и заглянул в её глаза очень хмуро, — Всего бы этого не было, будь ты прикрыта одеждой.
— Я у себя дома, — ледяным тоном сказала Квин, грудь которой всё ещё была обнажённой и призывала торчащим соском, — В следующий раз натравлю на тебя медведя и всё стадо оленей, отрастивших самые огромные рога.
— То есть волки уже не оригинальны? — улыбнулся он и слишком медленно спрятал грудь девушки под рубаху, задержавшись на ней рукой, — Ты хотела дать мне ответ на мой вопрос, — уже серьёзней заговорил он, но Квин сурово ответила:
— Я передумала. Ты хам, каких мало, поэтому умри от любопытства. Когда в следующий раз будешь смотреть сквозь пелену смерти на людей с завистью, просто вспомни, что пошёл на смерть сам, движимый трусостью и скудоумием, вместо того, чтобы воспользоваться возможностью.
— Своей возможностью я только что воспользовался и за это на меня напал мой беркут. И что это за очередная фантазия про наблюдение за людьми сквозь пелену жизни и смерти?
Квин повернула в нему голову, знаменуя возвращение двигательной функции. Она просто смотрела на него, медленно и плавно вставая. Ксандр буквально почувствовал слабость, накатывающую словно дурман. Девушка была настолько соблазнительна, демонстрируя изгибы своего совершенного тела, её сосок торчал из-под рубашки, оттопыривая ткань, а в сочетании с её чудесным запахом, эффект был просто сражающим.
Не отводя пасмурных глаз от глаз Ксандра, девушка плавно перемещалась за его спину, кладя свои руки ему на плечи. Приблизившись губами к его уху, она заговорила с придыханием:
— Ты был духом воздуха — Сильфом, взмывал вверх и падал на землю, но не разбивался. Люди не умеют летать, но умел ты, как умел дышать под водой, будучи духом морей и рек. В каждой капле был ты, как и в каждом всполохе огня. Саламандра — огнедышащий дракон, пламенный дух, — она переместилась к другому уху, а Ксандр пытался приблизиться, соприкасаясь своим лбом с лицом Квин, — Самый необузданный из всех, но такой ранимый. И духом земли ты двигал острова и континенты, свергал твердь, рождал оазисы. Ты был всесильным, но удивлялся людям: они злые, подлые и никчёмные, но им дано то, что ты хотел испытать.
— Что? — спросил он, но в этот же миг почувствовал на своей шее верёвку.
Тело чувствовало, но двигаться больше не могло, ведь то была та же верёвка, что парализовала Квин. Девушка совершенно бесшумно исчезла, породив новые вопросы в голове Ксандра, оставляя привкус недосказанности.
Звук: Alyosha — Sweet People.
Наши дни.
Алису тянули за связанные между собой руки, ведя к месту казни. В полузабытье она перебирала ногами и пыталась словить фокус на окружающих, но сумерки, мелькание огней и огромное количество неприятных лиц смешались в водоворот обрывков. Тошнота подкатывала от неспособности мозга сконцентрироваться, вокруг всё плыло, и Герцогиня то и дело запиналась, но её тут же больно пихали под бока, выравнивая маршрут.
— Ногами двигай, мразь. — подгонял гнусавый голос старухи.
Несмотря на своё состояние и общую неблагоприятную картину событий, Алису обуяло любопытство: как её, Архимага-Квинтэссенцию, эти люди собираются убить. Наличие таркрицы наталкивало на мысль о пытках Убуда, но она помнила, что для ритуала нужно ещё много составляющих, помимо травы. А значит дело было не в изъятии энергии Акаши, да и о действии таркрицы народные мстители имели лишь отдалённое представление. Они то и дело ею размахивали, даже жевали и пихали везде, где ей не место.
— Умом не блещете… — под нос прошептала девушка, проговаривая своё наблюдение.
Пощёчина оказалась внезапной и отрезвляющей. Искры из глаз запустили способность фокусировать зрение, и Алиса хмуро обвела взглядом место предполагаемой казни.
Людей было больше, чем ожидала Герцогиня. Две сотни народных мстителей с горящими ненавистью глазами держали факелы в жажде как можно лучше осветить смерть Алисы Блэквелл, которая, как им казалось, была причиной всех бед Сакраля.
— Ну и кто же дёргает за веревочки? — спросила она не столько старуху Марепу, сколько саму себя.
Ответа, конечно же, не последовало. Зато гневные выкрики из толпы превратились в неразборчивый шум. Недовольные подданные Сакраля махали ножами и факелами в угрозе, но приблизиться никто не смел — боялись, отчего презрение и ненависть заиграли в сотнях пар безумных глаз ещё ярче.