Роланду было приятно, но он не понимал почему Алиса не тычет в него вечной сталью.
— Благодарю за беспокойство, понимание и все прочие акты доброты. — сухо поблагодарил он, чуя неладное, — Я устал, Алиса.
— Ну конечно. — она встала и посмотрела серьёзно, — Все эти интриги и мятежи так выматывают. — подмигнула, — Роланд, дорогой, а я награжу тебя.
— Что?
Она резко приблизилась и сверкнула глазами, как небо вспышкой молнии:
— Ты думаешь, что раз доказательств нет, то выйдешь сухим из воды? От Совета ты можешь уйти без наказания, да и Винсент обременён рамками, которые огораживают тебя от самой долгой и мучительной казни. — чеканила она слова, — Но я не они. Нет ни одной чёртовой рамки, которая бы сдержала Квинтэссенцию. Эти рамки придумала я. Доходит смысл? — она ощутимо похлопала по щеке, вызывая сдавленный стон, подождала реакции и с новой волной дружелюбия погладила ожог на щеке Вон Райна, — И кстати я тоже умею не оставлять следов.
— Убьёшь и закопаешь?
— Мараться о тебя — то ещё удовольствие… уверена, ты оценишь изящество моего подхода!
Она не отрывала ладонь от его обожжённой щеки, смотря пристально в его глаза, расширяющиеся от ужаса. Зрачок всё рос и рос, заполняя светло-голубую радужку, а потом в миг сжался до точки.
Алиса наклонилась над ухом мужчины и со сладкой улыбкой прошептала:
— Абракадабра.
А Роланд лежал с безумством на лице, будто потерял что-то очень важное.
— Алиса… — простонал он ей вслед, но она тихо вышла.
Снаружи ждал Уолтер, хмурый как туча и всё ещё больной. Еле держался на ногах, облокачиваясь о стену.
— Уолти, тебе лучше пока не вставать.
— Я слышал. — ответил он, — Тебе должно быть известно, что у слепых отличный слух.
— Мне известно и то, что стоя за дверью услышит и зрячий. Это называется подслушивание, что по определению нехорошо. — она сложила руки на груди и улыбнулась, — Что скажешь? Что жалеешь брата? Его палец не впервые указал на тебя, после чего ты чудом остаёшься жив.
— Что ты с ним сделала?
Она снисходительно хмыкнула и подставила другу плечо:
— Ответив на этот вопрос, я спровоцирую ещё сотню. Нет уж.
— Ответ ведь запрятан в прошлом?
— Ну допустим! Твой брат… — она заглянула в палату экс-графа, где ссутуленный Роланда Вон Райн сидел совсем иначе чем обычно, будучи всегда переполненным чувства собственной значимости и уверенности в своём величии. Роланд смотрел на реку как-то потеряно и безучастно, будто ожидал увидеть нечто другое, а пейзаж его жутко разочаровывал, — Раньше он был тем, про кого можно сказать, что он всегда знает за какую ниточку дёрнуть, чтобы мир прогнулся под него, и он действительно знал. Он был уверен, что даже без своих богатств всегда сможет обрести власть. — она хмыкнула, — У твоего брата был особенный талант: мутить воду — образно выражаясь, плести интриги и выходить из этой воды сухим настолько, что никто и никогда не мог найти доказательств его причастности. Даже в этот раз он был в стороне, хотя шептал на ухо другим людям что делать, а мы снова ничего не смогли бы доказать. Он уже потерял замок и титул, потерял все фамильные богатства, его изолировали и пытались за ним следить, только он всё равно продолжал мешать моей семье, — она посмотрела на Уолтера, — Он чуть не убил собственного брата в погоне за своими целями. Снова.
— Как это связанно с прошлым? С Тарком, Ксандром и Квин.
— Только с Тарком. По сути с ним произошло тоже, что с твоим братом. Я никогда не создавала демона, ведь это сознательный выбор каждого человека. У Тарка я отняла вдохновение, как и у Роланда, я забрала вдохновение, искру. Только для первого это и было смыслом жизни.
— Потому что вдохновение — это ты? Он любил?
— Он бредил. — поправила она и подняла палец вверх, обозначая, что между этими понятиями лежит пропасть, — И после того, как опустел от моей энергии, забил эту дыру некромантией. Сознательно! Однако надо понимать, что некромантия — чёрная дыра, которая затягивает с неимоверной силой, вытесняя жизнь. — пожав плечами продолжила, — Тарк умер, хотя не уверена, что он вообще когда-то жил по-настоящему. И возродился первым демоном. И знаешь, что главное? Не я сделала его таким. Он и при жизни был отвратительным типом — не ходил, а бегал по головам, не гнушался грязными приёмами. Таким и остался, только перестал притворяться. На удивление гормонично слился с гнилью.
— Как Некромант?