Артемис больше не был дружелюбным, а стал мрачным, как и люди вокруг. За недолгое время он научился владеть умами людей, используя маленькие, но эффективные манипуляции, но главное — он верил в то, о чём говорил, а Мордвин слышал его речь, хоть и был из камня и дерева, но его наполнял вполне живой дух.
И море слышало, и его берег, на котором стояла босая Герцогиня, опустив голову и ссутулившись. Её ноги омывали ласковые волны, пытаясь достать девушку, убедить в своей любви, но она боялась и избегала воды. Алиса слышала громкую речь друга разносящимся эхом, воздух доносил до неё эти слова, будто аргументируя доброту нового дня, но её эти слова лишь заставляли сутулиться ещё больше. 26 августа было тем самым днём, когда вода унесла её на дно бездны на много месяцев, топча надежды в прах. С горечью осознавая те тысячи лет, что люди не принимали Квинтэссенцию, гоня её прочь, будто прокажённую, плюясь при звуке её имени через плечо, Алиса понимала, что речь Артемиса ничего не изменит, что из раза в раз в её спину будут прилетать проклятья тех, ради кого она изо дня в день чистит магию.
Это вызвало гнев и обиду такой силы, что хотелось кричать, но слова застыли в горле, сдавливая грудную клетку. Ужасно хотелось настоящей справедливости, или на худой конец мщения, но первое было призрачно, а второе вполне реально, поэтому Алиса, поддаваясь на тот порыв, который она глушила долгое время, соблазнённая той невозмутимостью, которая пришла вслед за потерянной надеждой на дне моря. Она опустилась на колени, взирая на свои ладони и предплечья обречённо. Вены начали вздуваться всё сильнее и сильнее, приобретая неестественную синеву, сменяясь чернотой, боль начала отступать, и Алиса ощущала мощь, которую не могла получить мирным путём, уговаривая людей не гнать её из собственного дома. Но тут же в недрах её сознания начала пульсировать та её часть, которая всегда навязчиво кричала о морали и принципах, та её часть была ленива, но очень сильна. От внутреннего конфликта и отчаяния в глазах появились слёзы, но давать влаге выход Алиса не хотела.
В это время воздух подхватывала слова Артемиса и приносил на берег:
— …Я, Артемис Риордан, Граф Риндоу-Дер, хочу повторить свою присягу, но уже с новым смыслом. Раньше я присягал Алисе Лефрой, как своему прямому начальнику, а теперь я хочу присягнуть не просто Герцогине Мордвин, а Квинтэссенции, — он перебил внезапно раскатившийся шум в толпе громким подтверждением, — Да-да, именно Квинтэссенции! Я присягаю ей и Хранителю, пяти стихиям и их отпрыскам.
— Арти… — прошептала Алиса в пустоту, — Это не поможет.
Он конечно же не слышал, но это было и не нужно.
Внезапно на руки, изуродованные вспучившимися венами, легли большие горячие ладони. Сзади Алису настиг муж, заключая в объятия без осуждения, а с нежностью. Простые прикосновения были дороже любых признаний народа, они дарили защиту и спокойствие, отчего вены тут же начали очищаться, а отчаяние нашло волю в слезах, капающих солёными каплями на мокрый песок — солёная влага стремилась в море.