Хозяин задумался на несколько секунд, а потом вынес вердикт:
– Тебя опять ждёт… «командировка», – сказал он мне, я застыла.
Догадался или «пальцем в небо»? Он забирает у меня счастье видеть его.
– Ссылка то есть.
– Командировка звучит оптимистичней.
– Вы не хотите меня больше видеть. Никогда. Это я помню, – бесстрастно говорю я, но в душе ураган.
– Тебе сейчас опасно быть в зоне видимости Совета, ты наделала много шуму и будет сильный резонанс.
– Сальтерс…
– Его будут судить публично.
– Свидетели…
– Я не передавал ему полномочия, все слышали его заявление, свидетелей полный замок. С тебя через пару недель будут сняты обвинения, но твой статус уже обнародован.
– Ваша репутация пострадала.
– Ерунда. Меня лишь обвинили в том, что я отмазываю своих шлюх, но ты ведь не одна из них? Не моя по крайней мере…
Обидно… но этого следовало ожидать.
– «Отмазывать» и «оправдывать» – разные вещи, – безжизненно звучит мой голос.
– Не суть. В любом случае, я уже решил, – он улыбнулся мне такой улыбкой, которая обычно подразумевает «смирись!», и я в свою очередь прикусила губу, потому что я знаю, что мой спор с ним на этом окончен.
Он словно ждал моего тяжелого вздоха, потому что снова улыбнулся и кивнул, как будто в поощрении. Хорошо же он меня изучил, раз знал, что это вздох действительно значит примирение с его непоколебимой волей.
Затем он взмахнул рукой, и между нами появилась прямоугольная коробка довольно большого размера, откуда он медленно и с некоторым трепетом достал сложенную вдвое шахматную доску.
Ох, чёрт… шахматы. Он хочет сыграть… со мной? Только не это! Чёрт! Он поднял на меня свои изучающие глаза и проурчал как-то уж больно довольно:
– Но что я вижу? Миледи залилась румянцем, а это значит лишь одно: шахматы – не одна из её сильных сторон, так?
Дальше я повела себя не совсем внятно. Сжав ладони между собой, я сначала поднесла их к губам, как делаю, когда не хочу признаться в чём-то, потом, заметив это, я резко зажала ладони между коленями. Ох и глупый у меня был видок наверно, ведь при этом осанка моя превратилась из дворянской в крестьянскую, да и выглядела я как провинившаяся школьница, а никакая не «Миледи»! Чёрт! Чёрт!
– Не просто не сильная, – призналась-таки я и опять почувствовала, что вся моя кровь прилила к щекам, – Я не играю в шахматы. Вообще.
Да чёрт побери, что со мной!? Я резко встала и отошла, чтобы собраться с мыслями.
Ох, Алиса, глупая девчонка!
Может и хорошо, что Хозяин ссылает меня подальше от своего пагубного воздействия?
– Сядь, – приказал он мягко, и я подчинилась, – Ты будешь играть в шахматы, я об этом позабочусь.
Что это за взгляд? Взгляд повелителя, который снова действует, согласно своему сценарию. Чёртов стратег!
– Обязательная программа для Примагов? – тихо спрашиваю я, восстанавливая нахальный тон.
– Можешь и так считать, – нахмурился он, – Приступим к азам.
Затем он брал каждую фигуру по отдельности, поднимал её на уровень между наших глаз и говорил, как эта фигура ходит, затем ставя её на шахматную доску. Он говорил медленно и вкрадчиво, его голос снова завораживал. Я поняла две вещи: во-первых, Винсент Блэквелл – очень одарённый учитель, потому что слушать из его уст даже скучные вещи очень интересно, а во-вторых, ни хрена из этой затеи не выйдет, и я знаю почему.
Сдержала вздох, потому что это было очередное признание самой себе: я не могу концентрироваться, когда он рядом. Я больше не могу так, и всё изменилось, когда он чуть не умер. Это меня подкосило, и только сейчас я начала понимать, как сильно. Этот человек, который в эти минуты объяснял мне правила, думая, что я что-то слушаю, стоял на пороге смерти, и это было так для меня ужасно, что…
– Ты белая, как мел. Почему? Не из-за шахмат же? – он отстранился и распластался на мягкой спинке кресла, – Я не буду повторять второй раз.
Киваю. Что тут не ясного? И тогда он скрестил руки в ожидании какой-то моей реакции, а я ведь не очень могла говорить из-за своей непонятной гордыни и… недавно пережитой трагедии. Слова застряли в горле, но слава богу, что хотя бы глаза остались сухими, а не снова вообразили себя парковыми фонтанами.
Боже, я же при нём расплакалась, как дура! Уж лучше б напилась и обблевала, чем лить слёзы. Как же я могла?
Я не могу быть слабой. Нельзя. И поэтому амурные игры не для меня… не могу себе этого позволить! Ненавижу себя за слабости, ненавижу любовь. Любовь – это новые оковы, а у меня их и так предостаточно…