Шокированная увиденным, я в полном недоумении перевожу взгляд с фото на экране телевизора на стоящего в полном здравии рядом со мной довольно улыбающегося Ромку.
— Ты не хочешь объяснить мне, что это вообще значит? — упирая руки в бока сердито смотрю на него. В то время как он откровенно потешается над моим ошарашенным видом.
— Нет больше Ромы Хаустова, — буквально искрясь от счастья говорит он,
— Умер этот папенькин сынок. Поссорился с отцом и напившись до чертиков врезался во встречку. Отойдя к столу, он поднимает с него папку с документами и достав паспорт протягивает его мне.
— Теперь только я, — поясняет он, в то время как я изучаю документ с его фотографией, но с совершенно чужими данными.
— Любимов Герман Анатольевич, — с вопросительной интонацией читаю я и поднимаю на него смеющиеся глаза.
— Ага, во всем своем великолепии, — триумфально произносит он.
— О, и день рождения у тебя теперь в другой день…Здорово, терпеть не могу твой прошлый день рождения, — бурчу я, отдавая ему документ и возвращаюсь к мягкому теплому ковру. Мне нужно несколько минут на обдумывание всей ситуации.
— Чертенок, — через несколько минут подсаживается он рядом, кладя голову мне на плечо.
— Я так люблю тебя, — вздыхает он и целует меня под мочкой уха. Я хихикаю, от щекотки и встав отхожу немного от него.
— Почему ты так долго молчал? Ни звонка ни весточки от тебя? Почему не дал о себе знать? — привожу последний мучающий меня аргумент «против» нас.
Рома поднимается следом и становится рядом, опираясь плечом о поверхность стены.
— Не хотел спешить, боялся все испортить. Мы уже один раз с тобой поторопились, приняли решение на эмоциях, и вот что вышло, — заламывая руки говорит он.
— Мне нужно было подготовится основательно. Подкопить денег, чтобы не влачить жалкое существование. Чтобы мы с легкостью могли открыть свое дело. Да и внимание отца нужно было усыпить. Нужно было чтобы у него ни одного сомнения не возникло, что его спившийся и опустившийся вконец неудачник сын позорно погиб в своей машине, будучи в сильнейшем алкогольном опьянении, — грустно усмехается он.
— Спасибо матери, если бы не она, я не смог все это в одиночку провернуть. Практически все свои сбережения она отдала нам.
— Да, она тебя очень любит…как впрочем и любая мать своего дитя, — обдумывая полученную информацию тихим голосом поизношу я.
— Она и тебя теперь любит, Оксан, — улыбается он и подходит ко мне. Но есть у меня еще один вопросик.
— А вдруг бы я к этому времени другого себе нашла? — издевательски изгибаю бровь, сложив перед собой руки.
— Неужели ты думаешь, что я пустил бы такой вопрос на самотек? — хитро улыбается он, а я подозрительно прищуриваюсь, вспоминая так неожиданно пропавшего ухажера (друга Катюхи), который не пришел на назначенную встречу. Поняв чьих это рук дело, укоризненно качаю головой. На что, Ромка невинно пожимает плечами со словами:
— Издержки прошлой работы.
Несколько минут мы молча смотрим друг другу в глаза. Не знаю, что он видит в моих, но смотря в его я понимаю одно: Он мой.
Рома подходит ко мне близко-близко, не отрываясь смотрит долгим, темным взглядом. Медленным, несмелым движением пальцев стягивает лямку сарафана с плеча, словно опасаясь, что я откажу, остановлю. Немного подаюсь вперед, давая зеленый свет и он уже более уверенно дотрагивается до оголенной груди, лаская ее, накрывая горячей тяжелой ладонью.
— Вся моя жизнь — здесь, — показывает взглядом он на свою руку, лежащую поверх колотящегося во всю, моего исстрадавшегося сердца.
Взяв мою ладонь, медленными, изучающими поцелуями проводит чувственную дорожку от запястья к изгибу локтя. Подняв на меня свои изумрудные глаза с мокрыми ресницами, он кладет мою ладонь на свою щеку:
— Я подыхал без тебя, — его тихий, хриплый шепот вырывает из меня резкие всхлипы и не медля ни минуты я притягиваю его к себе. Целую его губы, прощая, отпуская всю боль, захлебываясь долгожданной лаской. Я отрываюсь от него и взяв за руку веду к камину. Он неотрывно смотрит мне в глаза, когда мы опускаемся на мягкий пол. В его взгляде — запредельная нежность, а вместо прошлой агонии — тихая тоска. Нам больше не больно. Впервые за этот год.
Я послушно поднимаю руки, когда он снимает с меня платье. Следом за ним улетает его футболка и джинсы. Он нависает надо мной, поедая голодным взглядом. А я смотрю на него и до сих пор не верится. Что он здесь. Мой долгожданный, мой выстраданный, тот ради которого и жизни не жалко. Рома медленно и ласково целует каждую клеточку меня. Мое тело, так сильно истосковавшееся по нему словно просыпается от долгого глубокого сна. Приятная, будоражащая дрожь проносится по венам, когда он, оторвавшись на несколько секунд от меня проводит кончиками пальцев от ключицы по ложбинке груди к низу живота. Все также неотрывно смотря на меня. Глаза полные обожания и преданности словно не могут насыться представленной картиной. А когда одинокая слеза опускается на горячую кожу моей груди, я задыхаюсь от любви. Мы двигаемся медленно, трепетно, невыносимо нежно. Все настолько тонко и взаимно что от каждого малейшего движения сносят крышу подкатывающие волны оргазма. А когда становится невыносимо хорошо, я впиваюсь изо всех сил в его плечи. Успокаивая меня, немного оттягивая удовольствие он нашептывает на ухо какие-то глупости и немного остановившись ласкает мою грудь. А из меня вырываются только одиночные всхлипы, на большее я просто не способна.
Он не идеален. Как, в прочем, и я. Но он — тот, кого я больше ни за что не отпущу. Он мое проклятье, мое безграничное счастье. Моя радость и боль. Только он способен вдохнуть в меня жизнь. Я простила его, я забыла все в одночасье, когда он, отдышавшись, прейдя в себя, привычным, до боли родным движением притягивает меня и зарывается лицом в моих волосах.
Что ждет нас впереди? Заслуженное тихое счастье или новая череда испытаний? Не важно. Я отвоюю его у всего мира, не отдам его никому. Я буду с ним вопреки всем запретам.
Эпилог
Эпилог
Два года спустя
— Саш, я тебя не слышу! — кричу я в телефон, зажатый между ухом и плечом, одновременно с этим выруливая свою хонду из парковки.
— Я говорю, самолет прилетает в семь вечера! — сквозь гулкий шум доносится голос подруги.
— Хорошо, мы будем вас встречать! — кладу трубку, и бросаю мобильный на пустое пассажирское сидение. Но через несколько минут на весь салон машины снова звучит рингтон.
— Да, Катюш, — поднимаю трубку, видя на дисплее имя сотрудницы и вклиниваюсь в поток машин.
— Оксан, ты сегодня в офисе еще появишься? — хихикая, спрашивает она, отчего я недовольно морщусь. Злюсь, понимая причину ее смеха.
— Нет, у меня только заседание закончилось, я уже домой, сегодня к нам гости приезжают, — сделав вид что не обратила внимания на ее смех говорю я.
— Жаль, а я как всегда все веселье пропустила, хотела от первоисточника услышать, а то ребята тут нафантазировали разного, — ухмыляется она. Наверняка, на публику работает.
— Я смотрю сегодня прям звездой дня стала, — хмыкаю я и прощаясь с Катей сбрасываю вызов, ощущая легкую досаду.
Ну и муженек у меня, послал же Бог счастье. Мало того, что сегодня всю ночь спать не давал, вернувшись с двухнедельной командировки, так еще и додумался прислать на работу цветы с запиской «Спасибо за шикарный секс». Вот и скажите после этого, что этот горе-приколист женат на мне уже два года и вроде как, взрослый, серьезный мужчина, глава ресторанного бизнеса. Знает же, негодяй, что в моем кабинете сборище сплетниц и баламутов. Надо ж было так пошутить. Но самое интересное то, что доставщик принес цветы прямо посредине совещания, к шефу в кабинет. И шеф еще, негодяй, строит из себя строго учителя:
— Любимова! Никаких шашней в рабочее время! — смотря на ошарашенную меня, сидящую с только что вручённым букетом в руках, говорит он.
— Давай сюда букет! — и забирает его из моих рук.
Ну и прочитал карточку, вложенную в цветы. И сразу вслух. В присутствии всего честного народа. Я была пунцовой как рак. А всю оставшуюся половину рабочего дня я ломала голову над коварным планом мести мужу. И перебрав массу идей, вспомнила о важной телеконференции с новыми партнерами по бизнесу, о которой вчера упоминал Рома.