— Ну, как, цел? — спросил Куликов у напарника.
— Слава те, пронесло, — надсаженным голосом отозвался тот.
— Снимаем с пулемета накидку, — скомандовал первый номер. Быстро и ловко они сдернули с "максима" брезент, стряхнули с него землю, крошки льда, принесенную взрывами грязь, ветки, поставили пулемет в нишу, искривленную ударной волной. — Сейчас попрут… Увидишь, Коля, — попрут… Надавят так, что кишки из носа полезут.
— Верно, — хмыкнул Блинов глухо, — какой дурак захочет оставлять Смоленск? Они сейчас сделают все, чтобы отогнать нас обратно к Москве.
— Захотеть-то они захотят, только вот им! — Куликов выбросил перед собой внушительную фигу, испачканную грязью, картинно повертел ею из стороны в сторону. — Вот!
В этом Блинов поддерживал своего напарника. Выдернул из кармана телогрейки тряпку, протер казенную часть пулемета, похвалил, будто дело имел с домашней собакой:
— Хорошая машинка, хорошая, — и погладил ласково, как погладил бы дома, в своей деревне, любимого дворового пса.
Не знал еще Коля Блинов, не догадывался и не чувствовал, что через несколько дней крупный осколок танкового снаряда снесет ему ровно половину головы и запузырит вместе с каской так далеко в лес, что черепушку Колину даже не удастся найти.
Но пока он был жив, жи-ив, находился в настроении, в форме, нацелен был трепать фашистов до той славной минуты, пока те, топая копытами, как лошади, не понесутся на запад, к себе в фатерлянд, насвистывал в телогрейку, в теплый проем горла какой-то сельский мотивчик — наверное, из тех, под который на деревенской мотане вели хороводы и пели частушки. Хотя одно с другим совсем не было сопоставимо…
Земля в длинном ротном окопе начала мелко, очень противно подрагивать, из стенок, словно бы ожив внезапно, засочилась вода. Под ногами тоже появилась вода — весенний месяц март брал свое.
Понятно было — шли танки, отстаивались они в недалеком лесочке, кучерявившемся слева, по которому пролегала проселочная дорога, там с лёту брали небольшую, промерзшую зимой до дна речку с игривым старинным названием, которое выскочило у Куликова из головы, не захотело задерживаться, — и оказывались на искромсанном, вывернутом, как драная шуба наизнанку, поле перед самой высоткой.
Блинов подтянул к "максиму" железную коробку с патронами, подрагивающими руками заправил ленту, Куликов проверил его работу… Несмотря на неприятно дрожавшие пальцы, Коля заправил ленту точно. Вот оно, мастерство, которое не пропьешь. А Коля Блинов был мастером, он, надо полагать, еще в сопливом детстве знал, что будет толковым вторым номером в пулеметном расчете.
Куликов не выдержал, растянул губы в улыбке, хлопнул напарника рукой по плечу.
— Эх, Коля, Коля… — негромко проговорил он.
— Чего?
— Хороший ты человек, вот чего.
— Ну, не всегда хороший. Иногда, конечно, когда сплю зубами к стенке, с палкой можно пройти мимо, а так… Не мне это определять, ВеПе, хороший я или не очень… Это ты должен определить, либо… — Блинов оглянулся, увидел ротного, который согнувшись шел по окопу к пулеметной ячейке. — Либо вон, товарищ старший лейтенант, он тоже может дать квалифицированное заключение. А я… — Блинов развел руки в стороны, — что я?
Он вздохнул, ткнулся в землю рядом с пулеметом и, пошарив в нише, вырытой специально на уровне сапог, вытащил из нее две противотанковые гранаты, положил на бруствер.
А земля, безжалостно перемалываемая танковыми гусеницами, стала трястись сильнее.
— Рота, приготовиться к атаке немцев! — услышали пулеметчики голос Бекетова у себя за спиной. Вот ротный командир добрался и до них, выполняя комиссарские обязанности, подбадривает народ, ищет теплые слова, чтобы ущипнуть людей за душу, поддержать их. — Ну, как вы тут, дорогие господа пулеметчики?
— У нас все тип-топ, товарищ старший лейтенант, — покладисто отозвался Блинов, Куликов промолчал — при начальстве, даже небольшом, надо стараться говорить как можно меньше, и он этого правила придерживался… Хотя не всегда и не везде это получалось.
— Тип-топ — это хорошо, — одобрил ответ второго номера ротный, глянул через щиток "максима" в пространство, поморщился при виде мертвых немцев с вытянутыми окаменевшими руками, будто они выполняли одну команду (наверное, так оно и было), и перед тем как двинуться дальше, проговорил недовольно: — А ведь завоняют скоро — тогда нас отсюда без всяких танков выкурят… Тьфу!