Но Рэйка обладала особым статусом неприкосновенности, так как выделялась на их фоне не только красотой и знатным происхождением, но и принадлежностью к нации северян. В отличие от коренастых жительниц Южной Оливии, имеющих неровные жёлтые зубы, кривые ноги, широкий лоб и скулы, а также небольшую грудь, обычно ничем не прикрывающуюся, Рэйка действительно походила на белую ворону, случайно затесавшуюся в стаю галок.
Хрупкая, невысокого роста, одетая в богатый женский хитон, она невольно притягивала к себе взгляды не только невольников, но и знатных господ, готовых отдать за белокожую красавицу со странными дымчатыми глазами далеко не один мешок золотых.
Именно поэтому её существование во многом упрощалось благодаря привилегиям чужестранки, которую можно было выгодно продать, а Ачиллеусу заиметь хороший процент от сделки. Но особенное положение среди остальных невольников никак не изменяло ситуацию в целом. Ведь даже среди лошадей выделяют элитные породы скакунов, бока которых ещё сильнее стегают при езде.
Так чем же Рэйка отличалась от них?
***
Это было слишком знакомо. Начиная с самых первых строк:
«Вся моя жизнь состояла сплошь из позора».
«Да я, впрочем, так и не смог уяснить, что это такое — человеческая жизнь…» *
Не знаю, как Энн смогла так быстро раскусить меня, но вскрыть миниатюрную железную дверь в моём слишком рано износившемся сердце у неё получилось действительно виртуозно.
Из всех возможных раскладов теперь меня привлекали только два. Первый был самым лёгким в своем исполнении и никаких особенных навыков от меня не требовал, потому что ворваться в комнату горничной с какой-либо претензией и закатить грандиозный скандал я могла и без видимых на то причин.
Куда сложнее мне представлялось принять то, что до меня пытались донести столь нетривиальным путем. Может быть, кому-то и показалось бы странным моё заявление, но я действительно была уверена, что далеко не всегда конфликтующий человек не отдаёт себе отчета в том, что именно он делает на эмоциях.
Наверное, я всё-таки излишне инфантильна, но в то же время прекрасно понимаю, что иногда выяснение отношений лучше откладывать до лучших времен, вот только «понимать» и «откладывать» — всё же разные вещи.
Если говорить совсем откровенно, то меня даже привлекала возможность некого самоуправства, когда несмотря на своё осознание, ты имеешь право сделать по-своему, и именно поэтому каждый раз твой оппонент должен гадать, что пересилит в тебе: совесть или желание отыграться.
Я действительно все двадцать два года своей жизни считала себя никчёмной и совершенно неприспособленной к некоторым условностям, разграничивавших человека по расе, рангу и другим подобным признакам.
Когда мама ещё была жива, то теплилась хоть какая-то надежда, что этот круг сумеет разомкнуться и превратиться в какую-нибудь другую фигуру. Мне хотелось верить, что я смогу уехать отсюда, снять небольшую уютную квартирку в каком-нибудь незнакомом маленьком городке и зарабатывать на жизнь рисованием, не думая о том, кому и как нужно улыбаться.
Я надеялась, что однажды мне не придётся недоумённо гадать, чем коктейльные платья отличаются от вечерних и кто из представленных мне молодых людей на очередном скучном фуршете является потомственным лордом в третьем поколении.
Это действительно всегда очень сильно выматывало и не давало жить спокойно. Наверное, именно поэтому я и решилась на ещё один не совсем благовидный поступок с точки зрения моих домашних. Вызвав Терри, я мгновенно узнала всё, что мне требовалось, и сразу же выбежала из комнаты в одной прозрачной комбинации, непрерывно повторяя в уме:
«Второй этаж. Вторая дверь слева».
***
Нещадно палящее солнце преследовало измождённых невольников всё утро. Двадцать пятый день, исчисляемый по летнему Лунному календарю, должен был стать для многих из них знаковым, так как сегодня в полдень будет решена их участь.
Кого-то заберут в бордель (в основном юношей и девушек привлекательной наружности), женщин постарше богатые жители города возьмут к себе в качестве нянек, служанок, прачек и наложниц.
Мужчин, особенно молодых и выносливых, вполне вероятно уже сегодня вечером увезут в корабельных трюмах на строительные площадки и кофейные плантации в качестве бесплатной рабочей силы.
Старикам и детям повезёт ещё меньше. Ведь им оставалось только молиться и надеяться на милость бесстрастных богов. Но слишком сложно надеяться, когда твоя вера давно иссякла, так же, как и надежда на то, что столь жалкие молитвы хоть кто-нибудь услышит, послав в качестве высшей милости столь желанное для всех рабов Забвение.
О своей участи Рэйка старалась не думать, оттягивая невесёлые мысли и воспоминания как можно дольше. Среди невольников ходили слухи, что в окрестностях портового города, в котором их должны были приобрести новые хозяева, находился элитарный человеческий «зверинец», который содержала весьма экстравагантная дама.
Никто и никогда не видел, как она выглядит, так как лицо женщины надёжно скрывала изящная золотая маска, без которой она никогда не покидала дом. Каких только слухов о ней не ходило, но почти во всех из них особым штрихом выделялась её чрезмерная жестокость и любовь к плотским утехам.
Поговаривали даже, что она коллекционирует всякие экзотические диковины, поэтому будет совсем не против заиметь девушку-северянку в качестве ещё одного развлечения. Рэйка даже представить себе не могла, что случится, если она попадёт к этой странной женщине в маске.
Стараясь ни о чём не думать, невольница покорно плелась со всеми остальными рабами, настороженно слушая, как толстый хлыст рассекает не только воздух, но и загорелые плечи людей, шедших вслед за ней.
***
Конечно же, я могла бы сама позвать Анну в свои апартаменты, но хорошо развитая интуиция подсказывала мне, что стоит самой дойти до девушки, хотя бы учитывая тот факт, что воскресенье числилось у мисс Шмидт выходным днём.
Тогда я не думала, что её может не оказаться не только в комнате, но и на территории особняка, потому что у каждого, как ни крути, имеются свои личные дела. Но что-то мне подсказывало, что удача будет на моей стороне.
Впрочем, так оно и случилось. Простояв с полминуты в немой нерешительности у закрытой двери, я всё-таки рискнула в неё постучаться. Ключ в замочной скважине повернулся практически мгновенно, являя в узком проёме как всегда невозмутимую медсестру госпиталя имени Святого Августина.
— Эмилия…
Даже если ей что-то и показалось в этой ситуации необычным, то девушка умело замаскировала свои эмоции, оставаясь внешне спокойной и рассудительной.
— Что-то случилось?
Я лишь неопределённо покачала головой и нетерпеливо потянула горничную за руку, предлагая ей идти вслед за мной.
— В таком-то виде?
Этот легкий полуупрёк предназначался, конечно же, мне. Больше не говоря ни слова, девушка снова нырнула в свою комнату и тут же появилась вместе с длинным изумрудным халатом, которого я на ней никогда не видела, впрочем, как и чего-то ещё кроме унылой униформы, которую носила практически вся женская прислуга в доме.
Лишних вопросов Анна никогда не задавала, и это, безусловно, являлось ещё одной профессиональной чертой мисс Шмидт как военнослужащей. Вместо этого она лишь протянула мне своё просторное одеяние и как всегда вежливо осведомилась, не нужна ли мне помощь при его надевании.
Соблазн ответить утвердительно пришлось подавлять очередной порцией благоразумия, достаточно дефицитной в моём организме и от того ещё более ценной.
Облачившись в чужой халат, достававший мне почти до щиколоток, я бодро направилась в сторону нашей семейной библиотеки, не без некоторой доли удовольствия заставив горничную подстраиваться под ритм моей быстрой походки.
Позволив девушке открыть передо мной дверь, я также гордо прошествовала в конец второго книжного ряда и, приподняв с железной подставки тяжелую ношу, тут же последовала обратно.