В этот раз мужчины не собирались излишне зверствовать, а только хотели припугнуть раба для острастки. Без всякого предупреждения Ачиллеус спустил с мальчишки штаны, предлагая с весёлой улыбкой посмотреть всем остальным на его мужское начало.
— Не больно-то длинен твой конец, — вновь оскалился он, взяв орган раба в руки, — что, даже девки по ночам не дают?
По забитому виду паренька было понятно, что он не может произнести ни слова от дрожи. Именно эта предательница не только порождала страх в его душе, но и выставляла на всеобщее обозрение.
— Что мычишь, недоумок? Сейчас мы остудим твой пыл.
С этими словами надсмотрщик ударил тонким кнутом по паху, оставляя на чувствительной коже красную въедливую полоску.
Обычно сильные крики карались целым залпом беспрерывно следующих друг за другом ударов, поэтому юноша только сдавленно охнул, чтобы не вызвать лишнего недовольства своего мучителя, который только и делал, что ждал этого момента.
Играючи, мужчина стал наносить удар за ударом, стараясь попасть по набухшей головке. Против воли, а вернее того, что от неё осталось, парень чувствовал нарастающее болезненное возбуждение, которое невозможно было скрыть.
— Ах, ты, сучёныш! Твоя грязная мамка, видимо, та ещё шлюха…
«Терпеть… терпеть… терпеть…» — это всё, что он мог: только повторять мысленно столь простую, но в то же время практически невыполнимую команду, пытаясь выжечь на собственной памяти новое клеймо, вместо рабского, въедающегося в кожу вместе с раскалённым железом.
Резкие порывистые крики вырывались из его рта, окутывая остальных чуть нервозной прозрачной дымкой. Запуганные рабы широко раскрытыми глазами смотрели на него с тупой беспристрастностью неодушевлённых предметов, которые хозяин только что расставил по периметру всей комнаты на своё усмотрение.
Видимо, Ачиллеусу всё-таки было мало столь унизительной прилюдной порки. Щёлкнув пальцами правой руки, надсмотрщик подозвал к себе нескольких рабов, несших на себе шикарный балдахин. Он служил подарком для одной очень важной особы, ожидавшей скорого прибытия своего транспортного средства вместе с новой партией рабов, и приказал поставить его перед собой.
— Да ты что! Хочешь прогневить богов и лишиться милости наших правителей?! — недоумевал второй надсмотрщик, действительно испугавшийся не на шутку.
— Да успокойся ты. Ничего не случится ни с твоими богами, ни с нашими правителями. А если ты сейчас же не замолчишь, то я своими руками вырву твой поганый язык.
Спорить с Ачиллеусом было не только бесполезно, но и крайне небезопасно, поэтому мужчина только неопределённо махнул рукой, как бы говоря: «Делай, что хочешь».
По новой команде невольники опустили балдахин на землю, чтобы через пару секунд поднять своего мучителя, удобно усевшегося на мягких подушках и вытянувшего вперёд грязные волосатые ноги.
Огрев парня хлыстом по плечу, он недвусмысленно указал на подошвы своих сандалий, ударив раба для лучшей понятливости еще раз между ног.
Тому не нужно было ничего объяснять дважды, невольник и так понял, что именно от него хотел его мучитель. Преодолевая липкое тягучее смущение, проступившее на лице густым румянцем, юноша начал тереться членом о «заботливо» подставленную ради этих целей поверхность.
Лица остальных героев этой маленькой человеческой трагедии оставались такими же беспристрастными. Поголовно все испытывали облегчение от того, что подобная участь пока не коснулась их. Поэтому в глубине души они радовались тому, что могли безучастно наблюдать за жестоким представлением, не боясь очутиться на месте очередной вечерней жертвы.
Надсмотрщики же не упускали случая поиздеваться над мальчишкой, который уже успел войти в азарт, стараясь с комфортом устроиться между обуви ухмыляющегося Ачиллеуса, приказавшего второму мучителю раззадоривать возбуждённого раба несильными, но зато частыми шлепками по обнажённым ягодицам.
Глаза парня были прикрыты от внезапно наступившего удовольствия, болезненные выкрики стали больше походить на сладострастные стоны, а на потрескавшихся бледных губах вопреки здравому смыслу застыло жалкое подобие улыбки.
Улыбки человека, который уже совсем смирился и даже начал получать весьма сомнительное удовольствие от происходящего…
***
— Терри, ты ведь понимаешь, как это важно — иметь в наше время хороших квалифицированных специалистов, выполняющих свои обязанности безо всяких нареканий…
Я сидел в просторной комнате, находившейся в самом конце третьего этажа, в противоположной стороне от апартаментов Эмилии. Да-да, это была святая святых нашего многострадального особняка, а если выражаться менее помпезно, рабочий кабинет Бенджамина Старка.
Широкий стол круглой формы, за которым я сейчас находился, был разделён на несколько функциональных секторов. В одном из них стояли пухлые пластиковые папки, сгруппированные одна к одной по цветовому признаку. Насколько мне известно, именно в них пылились все финансовые отчёты «Селебрети».
Другой был напичкан всякого рода канцелярией. Чего здесь только не было: несколько современных чернильниц, карандашниц, ручниц, куча разнообразных ластиков и клеев, расчерченных и разрисованных листков, а также других вещей, чьё назначение мне не представлялось известным.
К слову, мой работодатель вполне неплохо рисовал. В этом деле его талант передался Эмилии, любившей вручную расписывать не только жилые помещения, но и керамическую посуду. Поэтому всё, что находилось в этой комнате, было вполне оправданным, хотя и слишком серьёзным.
Третий сектор, занимавший ровно половину стола, использовался для всяческих рабочих проектов мистера Старка. Также примечательным было и то, что стол умел крутиться, поэтому достать с него какую-либо вещь не составляло особого труда. Стоило лишь снять фиксаторы, повернуть гладкую трёхсекторную поверхность в нужную сторону, и можно было спокойно брать всё, что тебе нужно.
— Конечно, понимаю…
Главным сейчас было со всем вовремя соглашаться. Так ты и выглядишь умнее, чем есть на самом деле, и вопросов к тебе гораздо меньше, особенно всяких каверзных, на которые практически невозможно ответить честно, если ты пока не настроен на досрочное увольнение.
Не могу сказать, что мистер Старк до такой степени тиран, каким его видит Эм, хотя вид у него действительно устрашающий. Говорят, раньше он профессионально занимался борьбой. Видимо, именно поэтому он такой накачанный.
Даже деловые костюмы никогда не сидели на нём «как с иголочки». Обычные штаны с футболкой куда больше подходили к его типу фигуры, но выглядели менее солидно, поэтому и не котировались в его гардеробе по вполне понятным причинам.
— Вот поэтому, мой мальчик, я хочу сделать тебя своим протеже.
Это он повторял каждый раз, когда разговор должен был зайти об Эмилии и её «успехах», казавшихся отцу девушки крайне сомнительными. Я лишь привычно кивнул и был уже морально готов отрапортовать о проделанной за неделю работе.
— Терри…
Мистер Старк нервно теребил в непропорционально больших руках зелёную папку, стараясь как можно мягче улыбаться.
— Да?
— Тебе не кажется, что у новой медсестры достаточно нетрадиционные методы воздействия на мою дочь?
Судя по всему, меня вызвали в кабинет именно по этому вопросу. Ну что ж, я, конечно, многое мог бы сказать по данному поводу, но для начала мне хотелось самому во всём разобраться.
Несомненно, с приходом Анны в особняке начало твориться нечто странное. Если Эм и раньше частенько застывала на мгновение, переставая замечать что-либо вокруг, то теперь она могла целыми часами смотреть в одну и ту же точку, прикусывая губу с явно выраженным отзвуком горького сожаления по утраченному.
Чему именно, не представлялось известным никому.
Также сложно было не замечать странных задумчивых взглядов самой мисс Шмидт, старавшейся незаметно для своей хозяйки всегда находиться рядом. Чтобы не вызывать лишних подозрений, я даже сдружился с новой горничной и изрядно удивился, когда заметил едва различимый оттенок ревности, скользивший с недавнего времени во взгляде Эм.