— Это ещё что такое? — недовольно осведомилась я у Николая, водителя шефа, открывая дверь.
— Олег Анатольевич приказал, — невозмутимо пожал плечами Николай, не придавая этому значения.
Инициативы Королёва начинали всерьёз меня раздражать.
— Коля, — я досчитала до десяти, — мы можем заехать в гараж и взять что-нибудь… не такое заметное?
Он посмотрел на меня так, словно я только что предложила ему прокатиться на метле.
— Коль, — я была сама терпение, — Олег Анатольевич сказал тебе, куда мы едем? Нет? Тогда поясняю: мы едем в Центр помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. К женщинам, которые сбежали из дома, многие — в том, в чем были, прихватив с собой только детей и, возможно, документы. Без денег, без надежды, без будущего.
Я сделала паузу, чтобы Николай осознал мою точку зрения.
— А ещё, — продолжила я, — что-то мне подсказывает, что там могут быть женщины, чьи мужья — не самые бедные люди в мире! И я не хочу лишний раз подвергать их или сотрудников Центра стрессу, ты понимаешь?
Николай замер, видимо, осознавая, что ситуация действительно деликатная. Внедорожник, внушающий страх своим внезапным появлением, мог бы создать неправильное впечатление.
— Ладно, — сказал он после недолгого молчания, слегка склонив голову. — Сейчас заедем в гараж и сменим машину. Вы правы, только…. Олегу Анатольевичу позвоните сами….
Я вздохнула с облегчением, когда он завёл мотор и мы тронулись с места.
Всё это время мысли о предстоящей поездке не отпускали меня. Как, собственно, и мысли о поведении Олега — я впервые мысленно назвала его по имени — в последние два дня. Мне не нравилось его внимание. Я видела его внутреннюю тьму — и она пугала меня. За его холодностью и жёсткостью скрывалось нечто, что я ещё не могла полностью понять, но это «нечто» внушало опасение. И я не была готова впустить в наши отношения хоть что-то личное. Один раз я уже допустила подобную ошибку, смешав рабочие и личные отношения, вставать на эти грабли второй раз не хотелось совсем.
Как странно, впервые мысли о Марке не вызвали щемящей тоски и внутренней боли. Они стали какими-то далекими, нереальными. Я думала, что любила Марка, думала, что он любил меня, не смотря на обстоятельства. Я ошиблась. Прав был Перумов, когда сказал, что наши отношения были всего лишь интрижкой, ничего не значащим приключением на работе. Что мы могли дать друг другу? Дочь Перумова принесла Марку положение в компании, финансовую стабильность и перспективы, до которых без нее Марк бы рос долгие годы. А я? Я давала лишь эмоции. Те самые эмоции, которые могла бы дать ему любая другая женщина. Теперь, с расстояния времени, я понимала, что наши отношения были изначально обречены. Мы строили что-то на зыбком фундаменте, не имея в основе ни честности, ни реальной привязанности. И пусть в какой-то момент мне казалось, что это настоящая любовь, сейчас всё выглядело по-другому. Это была спасительная иллюзия, в которую я слишком сильно верила.
Это все не означало, что я перестала испытывать обиду, горечь, разочарование и даже злость. Нет. Но теперь к этим чувствам примешивалась и доля жалости. Даже к жене Марка. Глупая, избалованная, эгоистичная девочка, которой с детства подавали все на тарелочке. Девочка-принцесса, которая никогда ничего не значила сама по себе. В ней всегда видели и будут видеть лишь продолжение ее отца — могущественного, жестокого, расчетливого и холодного мужчины, добивающегося всего любой ценой.
Она была для него не больше чем инструмент, необходимый для поддержания власти и влияния. И она принимала эту роль. Её жизнь была расписана с детства: замужество по выгоде, престижное положение в обществе, вечные игры по правилам, которые создавал не она, а её отец. Она жила в золотой клетке, и вряд ли осознавала это.
Перумов легко простил Марка, ведь тот играл по его правилам. Марк — удобный, выгодный зять, который принёс продолжение семьи, влился в их мир и подчинился. А меня Перумов простить не мог, ведь я сказала ему твердое «нет».
Такие мужчины, как он, зверели от отказа. Для них всё в этом мире имело свою цену, и они верили, что каждому можно найти её — достаточно лишь предложить правильную сумму, услугу или влияние. И в этом он, бесспорно, был прав. Просто он не смог предложить мне мою цену, она была или слишком высокой или же он просто так и не понял меня. Это его и бесило.
Не сумев купить меня, он решил уничтожить, сломать, подчинить, не рассчитывая встретить серьезный отпор. Он погубил мое имя и карьеру, едва не загнал в финансовую яму. Он не давал знать о себе вот уже два месяца, однако я знала — он просто затаился, выжидает время, как кот с мышью играет со мной.