— Конечно, — сказала Катя, взглядом показывая, что готова провести меня обратно к Светлане. — Мы можем вернуться в её кабинет, если хотите.
Мы двинулись обратно по коридору. Шаги, эхом отдающиеся по пустым коридорам, давали мне время переварить всё, что я услышала и почувствовала. Но даже краткий отрезок пути не мог избавить меня от той тяжести, что накапливалась внутри. Да, Олег, ты не зря предупреждал меня. Не так ли?
Эти мысли снова и снова возвращались, обостряя внутренний конфликт. Почти подтвердившаяся догадка о прошлом Олега, вызывала у меня желание кричать, выть от бессилия.
Мы остановились у кабинета Светланы, и я на мгновение замешкалась, собираясь с силами, прежде чем войти.
В первые минуты светлый кабинет показался мне самым прекрасным местом в мире, особенно после того, что я только что пережила. Хозяйка не удивилась моему возвращению, только налила еще одну кружку чая и добавила несколько капель ликера.
— Возьмите, вам не повредит, — мягко сказала она, её глаза были полны заботы. — Вы очень бледны, Оливия.
Я взяла кружку и сделала глоток, чувствуя, как горячий напиток слегка расслабляет напряжённое тело. Чай был на удивление приятен, и ликёр только усиливал его согревающий эффект.
— Спасибо, — прошептала я, грея руки о кружку.
Светлана внимательно смотрела на меня, её доброжелательное, спокойное лицо было лишено осуждения или лишнего любопытства.
— У нас в Центре все проходят через это, — сказала она тихо, присаживаясь напротив меня. — Не важно, кто вы и зачем пришли. Важно, что после этого места что-то в вас меняется. Это неизбежно.
— Вы правы, — кивнула я, чувствуя, как мысли снова упорядочиваются в голове. — Светлана, можно задать несколько уточняющих вопросов?
— Конечно, Оливия. Мы работаем открыто, не закрываясь от общественного внимания, — пояснила она. — Чем больше люди будут знать о нас, о нашей деятельности, о наших принципах и методах работы, тем больше будет понимания важности проблемы.
Она подробно рассказывала о финансовых вопросах, о сложностях работы со СМИ и политиками, о постоянных препятствиях, с которыми им приходилось сталкиваться. Светлана делилась информацией так открыто, что я почти не верила, что передо мной действительно такой человек. В отличие от многих, с кем мне приходилось сталкиваться, она не имела второго дна. Она жила своей работой, верила в неё и делала всё возможное, чтобы помочь другим.
— Вот наш договор о сотрудничестве с приютом «Матроскин», — с улыбкой сказала Светлана, показывая мне бумаги. — Дети любят животных, и они играют важную роль в помощи и реабилитации наших маленьких постояльцев. Мы помогаем «Матроскину», размещая у нас животных, а они помогают нам с едой и лекарствами для наших пушистых постояльцев.
Я посмотрела на договор, улыбнувшись. Это сотрудничество с приютом показалось мне каким-то трогательным, словно ещё одним доказательством, что здесь люди делают всё возможное, чтобы восстановить не только тела, но и души тех, кто сюда попадает.
— Оливия, вы ведь здесь из-за вечера, не так ли? — осторожно спросила Светлана, провожая меня до дверей.
Врать ей не было никакого смысла. Я кивнула, натягивая перчатки на руки.
— Верно, — призналась я. — Я должна была своими глазами увидеть и убедиться, что этот вечер — не просто показуха, не видимость бурной деятельности, а действительно нечто стоящее.
— Убедились? — Светлана грустно улыбнулась.
— Более чем, — кивнула я, тепло пожимая протянутую мне руку.
8
— Что-то вы там сильно подзадержались, — заметил Николай, когда я буквально упала на сиденье автомобиля, чувствуя, как усталость накатывает волной. — Олег Анатольевич уже дважды звонил.
— Что? — спросила я, ошеломлённая, и тут же проверила карман, где лежал телефон.
— У вас телефон выключен, Оливия Германовна, — пояснил водитель. — Олег Анатольевич звонил мне узнать новости. Велел вам перезвонить ему.
Я вздохнула, закрывая глаза, ощущая, как всё пережитое за последние часы начинает давить на меня ещё сильнее.
— Позже… — выдохнула я, устало, не открывая глаз.
— Но… Оливия Германовна…
— Позже, я сказала! — резко повторила я, ощущая, как раздражение вспыхнуло внутри. Я просто не могла сейчас говорить с Олегом. Слишком много всего свалилось за один день.
Николай кивнул, замолк, не пытаясь больше настаивать.
Я не позвонила Королеву ни через час, ни через пять. Свой телефон так и оставила отключенным, понимая, что не хочу и не могу сейчас говорить с ним. Как не старалась, я все-таки позволила работе затащить меня в ту глубину, на которую я совсем не рассчитывала. По уму, я должна была отбросить все эмоции, надеть броню цинизма и здравого смысла, позвонить шефу и рассказать про увиденное с точки зрения пиара и имиджа компании. Но я не могла. Впервые я действовала не как профессионал, а как эмоциональная женщина.