Села в машину, чувствуя, как напряжение сжимает плечи, и тихо выдохнула, надеясь, что поездка даст мне хоть немного времени собраться с мыслями. Николай завёл мотор, и мы выехали на пустую улицу, оглушённые тишиной раннего утра.
По дороге я молчала, разглядывая, как снежинки бьются о стекло. Каждый поворот напоминал мне, что я всё ближе к офису, к разговору с Олегом, к тому, чего я боялась. Как мне себя с ним вести? Лгать или быть предельно честной? Ни один вариант не казался хорошим. Олег не терпит лжи, но правда может обернуться катастрофой.
Наконец, мы подъехали к офису. Снова это здание, строгие линии, холодные стены. Мне предстояло вернуться в то место, где меня ждала встреча с человеком, который мог меня уничтожить. Уничтожить не так, как это сделал бы Перумов, медленно разрушая жизнь, а уничтожить в прямом смысле этого слова, физически уничтожить.
Озноб пробежал по телу, словно холодный ветер. Интересно, а что бы сделал Володя, если бы Олег приказал? Исполнил бы его приказ, без колебаний, как преданный пёс? Внутренний голос подсказывал, что да. Володя был человеком долга, и, несмотря на дружеские отношения, он всегда будет на стороне Олега.
Бесстрастность и выдержка — мое единственное спасение. НЕ показывать эмоций, не выдавать своего знания, не давать понять, что я понимаю больше, чем должна.
Олег ждал меня в кабинете. Он сидел за своим столом, и его взгляд сразу приковал меня к месту. Холодные, тёмно-синие глаза, полные недоступных мне мыслей, наблюдали за каждым моим шагом. Он молчал, просто смотрел, и это молчание было гораздо громче любых слов.
— Оливия, — произнёс он тихо, но в его голосе чувствовалась угроза. — Проходи.
Я села напротив него, не скрывая усталости.
— Рассказывай, — приказал он, голосом, который был одновременно холодным и острым, как лезвие ножа. Я заметила рядом с ним стакан с виски. Утром!
Быстро отвела глаза.
— Вы были правы, — мой голос прозвучал максимально глухо. — Это место…… полно отчаяния.
Я не смотрела на него, но чувствовала, как его взгляд сверлил меня, пытаясь вырвать из меня что-то большее, чем сухой отчёт. В голове звучало одно: «Не показывай ничего. Ни жалости, ни страха». Он не должен видеть жалость. Он ненавидит её. Увидит жалость — убьет на месте. В прямом смысле этого слова.
— Посмотри на меня, Оливия, — приказал он.
Я подняла голову и заглянула в его глаза, из которых на меня смотрела уже знакомая мне тьма. Она скользила по лицу, подчеркивая увечья, делая Королева похожим на чудовищного зверя.
— Я предупреждал тебя, что ты можешь там найти.
— Да. Вы были правы, — снова повторила я.
Олег не отрывал от меня глаз, словно выискивая что-то в моём лице. Его взгляд был невыносимо тяжёлым, как будто он пытался проникнуть в мои мысли, вытащить наружу мои страхи и сомнения.
— Вот, — я положила перед ним папку с бумагами и распечатками. — Здесь все данные по Центру. Их помощники, контрагенты, партнеры. Я собрала все финансовые отчеты за два года существования центра, данные аудиторских проверок НКО, отчет о деятельности.
Олег медленно потянулся к папке, не отводя от меня взгляда, как будто проверяя меня на прочность. Открыл её, мельком взглянув на содержимое, но внимание его было по-прежнему сосредоточено на мне, как будто документы для него не имели такого значения, как моя реакция.
— И всё? — его голос прозвучал угрожающе спокойно, он отпил виски из стакана. — Это всё, что ты принесла?
Олег встал из-за стола и медленно подошел ко мне со спины. Наклонился ко мне так близко, что я чувствовала его присутствие каждой клеткой своего тела. Его руки легли на столе с обеих сторон, не давая мне возможности сдвинуться. Его дыхание касалось моего уха и шеи, а в воздухе смешивались запахи виски, кофе и дорогого парфюма. Я ощутила, как внутри всё напряглось, как сердце забилось быстрее, но старалась не показывать этого.
На мгновение мне показалось, что он вот-вот коснётся моей кожи губами, и я машинально чуть откинула голову назад, готовая к этому. Но Олег не двинулся. Он просто стоял за мной, тихо, не касаясь. Это ожидание, этот момент между страхом и желанием было невыносимо тяжёлым.
Я не знала, чего боюсь больше: того, что он сделает шаг и коснётся меня, или что вдруг отойдёт прочь, оставив всё это недосказанным.
— Чего же ты не договариваешь, Оливия? — с обманчивой мягкостью спросил он. Его дыхание щекотало мне шею, было горячим, сбивало с мыслей, не давало сосредоточится. — Что еще произошло в Центре, что заставило тебя пропасть на целый день?