От обжигающего тепла мурашки побежали по всему телу. Я чувствовала, как он ломает сопротивление, покоряет себе. Олег замер на секунду, а затем я почувствовала, как он наклонился еще ближе, его дыхание коснулось моей шеи ещё горячее. Теперь его губы и мою кожу разделяли доли миллиметра.
— Там была девушка, — хрипло ответила я. — Молодая. Лет 18–20 не больше. С ребенком. Очень красивая, намного красивее меня. И она…. — я замялась, стараясь подобрать правильные слова.
— Продолжай, — его голос прозвучал мягко, как мурлыканье тигра, но в нём была скрытая угроза. Жар его дыхания на моей шее заставил кровь стучать в висках.
— Она выглядела словно не живая, — продолжила я, чувствуя, как голос дрожит. — В её лице не было ни капли жизни. Это… просто убило меня. Я не знаю, что нужно сделать с человеком, чтобы он умер внутри, но продолжал жить физически. Я… Никогда не сталкивалась с таким… с такой жестокостью.
Я замолкла, но не потому, что мне больше нечего было сказать. Его дыхание, скользнувшее по моей шее, ушам и затылку, снова сбило меня с толку. Я почувствовала, как его ладони с шрамами придвинулись почти вплотную к моим рукам, будто намеренно нарушая все границы.
— Продолжай, — снова прозвучал его голос, мягкий и хищный, как у зверя, который знает, что жертва уже поймана.
Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но его близость мешала этому. Внутри меня бурлили страх, жалость и что-то ещё, тёмное, всепоглощающее и необъяснимое.
— Я не могу понять… — тихо выдохнула я, ощущая, как его присутствие давит на меня. — Я не знаю, что делать с этой информацией. Всё, что я видела, всё, что чувствовала там, — это не просто данные для отчёта. Это…
— Это реальность, Оливия, — его голос был холоден, почти жесток. — И ты ещё не видела всей её тёмной стороны.
Его губы скользнули по моей шее, и всё моё тело вздрогнуло, словно по мне ударила молния. Это даже не было поцелуем, но жар охватил меня целиком, как будто прикосновение Олега пробудило что-то тёмное и запретное внутри. Я не могла дышать, не могла двигаться. И мне было мало этого!
Но через мгновение он резко отстранился, выпрямился, словно отрезав ту связь, которую только что установил. Его холодная, непроницаемая маска вернулась, и я почувствовала, как меня словно обдало ледяной водой.
— Реальность, — тихо повторил он, глядя на меня сверху вниз. — Привыкай к ней, Оливия. В ней нет места слабости. Ты либо подчинишь её, либо она уничтожит тебя.
После отошел от меня к своему столу и снова отпил из стакана.
— А знаете, — меня затопила невероятная злость, направленная и на него, и на себя. — Я еще кое-что не сказала! Да, эта девочка, почти ребенок — эта реальность убила ее. Но эта же реальность и дала ей надежду! А если не ей, то хотя бы ее ребенку! У них теперь есть место, где оба они находятся в безопасности! Может она и не вернется к нормальной жизни, но ее ребенок уже не один в этом мире! И это — тоже реальность!
Олег молча поставил стакан на стол, его лицо было непроницаемым, но я чувствовала напряжение в его теле. Этот человек знал, как владеть ситуацией, как держать контроль, но мои слова, казалось, выбили его из привычного состояния.
— Надежда, — проговорил он медленно, будто пробуя это слово на вкус. — Ты действительно веришь в неё?
Его вопрос прозвучал почти насмешливо, но в глубине голоса проскальзывала некая неопределённость, как будто даже он сомневался в том, что говорит.
— Да, — ответила твердо, хоть мои руки и дрожали, — верю. Да, наш мир жесток. Я всего лишь едва заметно приоткрыла эту адскую дверь и мне этого хватило сполна. Да, государство, общество, устои, ценности — все это вместо декларируемого блага наносит непоправимый ущерб, но есть и те, кто не декларируют, а спасают. Одну жизнь из тысячи — но это жизнь, а не смерть!
Олег долго смотрел на меня.
— Что это, Оливия, дурость или наивность? — в словах прозвучала злая насмешка.
— Это цена, которую я плачу, чтобы хотя бы попытаться остаться самой собой! Не скатиться до полного, тотального цинизма, не очерстветь внутри, не продать свое тело за большие бабки, отринув навсегда свое я и став всего лишь приложением к мужчине! — о боже, он все-таки сделал это, он нашел мою слабость, мою уязвимость. Я прикусила язык, поняв, что выдала себя.
Он снова усмехнулся, достал из бара второй стакан и щедро плеснул туда виски. А потом поставил стакан передо мной.
— Пей, — сел напротив, но не за свой стол, а за стол переговоров.
— Ты пропала на сутки, после визита в этот центр. Я должен был понять, что там произошло, — впервые за все время работы он хоть что-то объяснял мне. И в голосе уже не было ни холода, ни злобной насмешки. Да он говорил спокойно и как всегда почти без эмоционально, но именно это дало мне возможность немного успокоится.