В своей комнате снова скользнула под теплое одеяло, ощущая, что меня снова трясет, как осиновый лист, ощущая нарастающую ломоту в костях и головную боль, переходящую в мигрень и понимая, что эти несколько минут, проведенных с Олегом, привязали меня к нему гораздо сильнее, чем все остальное. Всё, что я видела в Олеге до этого — его сила, его властность — казалось сейчас блеклым по сравнению с той хрупкостью и уязвимостью, которую он только что показал.
Слабость усиливалась с каждой минутой, и я понимала, что если не заставлю себя еще немного отдохнуть, то просто не смогу подняться с кровати. Усталость, смешанная с эмоциональным потрясением, накатывала волнами, не оставляя места для сопротивления. Я сжалась в комочек под одеялом, позволяя телу расслабиться хотя бы на мгновение, надеясь, что сон принесет облегчение и немного прояснит мысли.
20
Разбудил меня телефонный звонок, трещавший прямо над ухом, словно звонившего пытали током. Еще не открыв глаза, мало соображая, что происходит, я потянулась к телефону, но наткнулась лишь на руку Олега, оказавшегося быстрее меня.
— Кто там? — сквозь сон спросила я.
— Тише, — ответил он, — спи. Еще рано, я отвечу.
Он забрал телефон, и я услышала, как выходя из комнаты он приглушенно рыкнул в трубку.
— Латыпов, ты совсем охренел? Ты б еще в семь утра позвонил!
Его слова прозвучали отрывисто, с лёгкой раздражённостью, но в голосе я уловила знакомую уверенность. В голове было туманно, мысли медленно скользили сквозь сознание, словно мне дали сильное успокоительное.
Костя… Латыпов… Наверное, он сейчас в шоке. Звонил мне — ответил Олег. Что ж, это не та ситуация, которая меня сейчас волнует. «Да и хрен с ним», — подумала я, снова погружаясь в мягкий полусон.
Мягкий утренний свет сочился через панорамные окна, тихо падал снег, тут же тая на стекле и оставляя после себя водяные разводы. Как странно, я то открывала глаза, то снова закрывала их. Одна мысль оторвать голову от подушек вызывала отвращение.
Я устала, смертельно устала. То, что произошло вчера вечером, ночью и сегодня утром — полностью иссушило мои силы. Мне не хотелось думать сейчас ни о чем: ни о работе, ни о вчерашнем, ни тем более об Олеге.
Я слышала, как он разговаривает в гостиной. Его голос был ровным, спокойным, он продолжал решать вопросы без остановки. Звонили оба телефона — и его, и мой, но это больше не касалось меня. Я продала свою душу дьяволу вчера вечером, и теперь, лежа в пустой комнате, расплачивалась за это полной опустошённостью.
Пустота в душе была ошеломляющей. Ничто не приносило ни радости, ни облегчения. Я лежала в этом холодном вакууме, где даже боль больше не чувствовалась. Только тишина и этот мягкий свет.
Тихо вошел Олег. Я закрыла глаза, сделав вид, что еще сплю. Видеть его, говорить с ним не хотелось. Этот мужчина острым крючком застрял у меня внутри, и взаимодействовать с ним — все равно что тащить этот крючок.
Думала, что он уйдёт или попробует разбудить меня, но он ничего не сделал. Вместо этого Олег просто сел на край кровати, тихо и спокойно. Его присутствие ощущалось как странная смесь тепла и тяжести. Мне казалось, что тишина в комнате только усиливается с его появлением, будто мир затаил дыхание, ожидая, что случится дальше.
Он протянул руку и положил ладонь мне на лоб, словно проверяя температуру. Да, Олег, снова ты прав — ночью, похоже, ломало не только тебя.
Наверное, если бы он попробовал меня поцеловать или обнять — это вызвало бы панику, если не отвращение, но мягкое касание, словно он проверял мое состояние, пытаясь понять все ли в порядке, не вызвало отторжения, которое вызывали ночные воспоминания. Он просто сидел рядом, и это было странно… комфортно.
Все равно рано или поздно нужно будет вставать — промелькнула мысль. Я не могу лежать вечно в своем гнездышке, убегая от реальности. Не Олег виновен в том, что я позволила загнать себя в ловушку, позволила ему играть со мной как играет сытый кот с мышью. Я сама приняла все решения вчера, в том числе и ехать к нему, спать с ним и остаться в его доме на ночь. Мне и нести за них ответственность.
Я глубоко вдохнула и, набравшись решимости, открыла глаза. Олег сидел рядом, его лицо, расплывчатое из-за отсутствия линз, оставалось непроницаемым, но в нем не было той привычной жесткости, что я ожидала увидеть. Он молча смотрел на меня, словно ждал, когда я сама решу заговорить.
— Тебе лучше? — наконец, спросил он.
— Да, — вздохнула я, садясь на кровати. — Я сейчас встану.
— Это не обязательно. Сегодня воскресенье.