Глядя на лорда Эверса, Седрик подумал, что в его случае «старость лет» — всего лишь фигура речи, не имеющая ничего общего с действительностью: лорду Эверсу было семьдесят пять — по словам лорда ван дер Меера — и не больше пятидесяти — на вид. Даже если бы Седрик не знал, что это наставник его наставника, он бы понял это с первого взгляда: оба лорда были неправдоподобно похожи — манерами, повадками, выражением глаз. Даже во внешности у них было что-то неуловимо общее: оба высокие, худощавые, подтянутые, с умным и волевым выражением лиц и ехидным прищуром глаз. Эти двое, которых разделяли треть века и пропасть в стиле жизни и деятельности, жили в унисон. Человеку непосвящённому — даже Седрику — этого не понять. Встретившись после годичной разлуки, лорды говорили только о Корпорации. За свою жизнь лорд Эверс воспитал пятерых лордов. Лорд ван дер Меер был последним — и лучшим из них, как по секрету сообщил Седрику сам лорд Эверс, улучив момент, когда его бывший воспитанник отвлёкся на пару слов с кем-то из работников фермы и не мог его слышать.
— Когда доживёте до моих лет, мальчики, — отвечал молодой старый лорд на вопрос своего воспитанника о том, как его занесло в такую глушь, и аналогичное недоумение в глазах Седрика, — поймёте, что клад зарыт у вас дома под диваном. Вот только чтобы понять это, придётся объехать весь мир.
С приветственной small talk было покончено, и гостям тут же выделили по паре традиционных деревянных башмаков: «Самая здоровая и экологичная обувь!» — чему Седрик даже не удивился: яблочко от яблони… — и приставили слугу, рыжего парня со смышлёным веснушчатым лицом, на вид — ровесника Седрика, который проводил новоявленных хозяев в отведённые им покои.
***
В коридоре на втором этаже они разделились: лорд Эверс — видимо, соблюдая историческую достоверность, — выделил гостям отдельные спальни. Лорд ван дер Меер от услуг слуги отказался и, забрав у того чемодан со своими вещами, уверенным шагом постояльца-завсегдатая прошествовал в свою комнату. Седрик последовал за слугой — Хендриком, как представился тот, — и застыл на пороге отведённой ему комнаты, стилизация которой была выдержана в том же духе, что и остальная часть дома: камин в углу, кровать в нише, кломпы у входа. Оставалось только надеяться, что под подушкой его не ждёт ночная сорочка с ночным колпаком.
— Будут какие-нибудь пожелания, сэр? — вежливо осведомился Хендрик, водрузив чемодан Седрика на специальную подставку в предбаннике.
— Приготовь ванну, — сказал Седрик и, усилием воли усмирив готовый заурчать живот, добавил: — И принеси чаю.
Оставив в ванне набираться воду, Хендрик отправился на кухню и пять минут спустя вернулся с внушительным подносом, уставленным бело-синим чайным сервизом из делфтского фарфора на одну персону, вазочкой с горкой апельсинового печенья и большим плоским блюдом под белоснежной крахмальной салфеткой. Седрик сглотнул. Если аристократия и меритократия и были в чём-то едины, так это в отношении пищевой аскезы. Вечный голод был бичом подростков из благородных семей и воспитанников лордов-по-заслугам: и те и другие считали, что умеренность в еде — первая ступень к управлению: тот, кто не в состоянии обуздать собственный аппетит, не сможет управлять и другими. Предусмотренных этикетом двух завтраков, послеобеденного чая и более чем скромного ужина для молодых растущих организмов было явно недостаточно. И если юных джентльменов по рождению ещё тайком подкармливали сердобольные няньки и кухарки, то баронетам-по-заслугам ждать пощады было не от кого — пищевая аскеза считалась лучшим средством для воспитания в будущих лордах силы воли и самоконтроля, и в этом наставники и их слуги были единодушны.
Отставив поднос на комод, Хендрик прошёл в ванную комнату, перекрыл воду и, сыпанув в ванну пригоршню морской соли — наверняка голландской, — вернулся в спальню.
— Всё готово, сэр, — сказал он с поклоном. — Прошу вас.
Седрик с нетерпением вскочил на ноги. Слуга со знанием дела принялся его раздевать, ловко расстёгивая пуговицы и снимая запонки. Сняв всю одежду, он подал Седрику халат и проводил его в ванную комнату. Седрик занёс ногу над ванной и с опаской коснулся пяткой воды. Температура была идеальной. Седрик сбросил на руки стоявшего сзади Хендрика халат и с наслаждением погрузился до подбородка в воду. Слуга тут же проворно достал откуда-то широкую латунную перекладину и, положив её поперёк ванны, принёс и поставил на неё поднос.
— Я подумал, сэр, вам с дороги захочется перекусить, — сказал он, выкладывая перед Седриком шесть сэндвичей с ветчиной, шпиком и сыром. У Седрика потекли слюнки.
— Ты прелесть, — с чувством сказал он, вытирая руки услужливо поданным полотенцем.
— У меня была хорошая школа, сэр, — улыбнулся Хендрик, забирая полотенце и наливая в чашку дымящийся ароматный чай. — Мой предыдущий господин очень ценил перекус… вне регламента.
— Дай бог ему здоровья, — прочувствованно промычал Седрик, со смаком вгрызаясь в сэндвич.
— Дай бог, — эхом отозвался слуга. — Он был прекрасным господином.
— Тогда почему ты от него ушёл?
— Его женили, — неслышно вздохнул слуга. — Младший сын, этим всё сказано.
Седрик помрачнел, и Хендрик тут же спохватился.
— Простите, сэр, — сказал он, видимо, по-своему истолковав его гримасу. — Я позволил себе вольность. Я могу идти, сэр?
— Нет. Поболтай со мной. Одному мне будет скучно.
Дверь отворилась, и Седрик с Хендриком одновременно повернули головы к входу. В дверях стоял лорд ван дер Меер. По традиции, лорды-наставники имели право входить к своим воспитанникам без стука — считалось, что раз наставник несёт полную ответственность за своего подопечного, то у того не может быть от него секретов. В Четвуд-Парке лорд ван дер Меер, правда, ни разу не воспользовался этой привилегией. Здесь же, на хуторе лорда Эверса, видно, что-то такое витало в воздухе, благодаря чему старые обычаи сами вылезали из подсознания и естественно и незаметно вплетались в современную жизнь. Вот и Седрик, ни разу в жизни не пользовавшийся услугами слуги, воспринял их так естественно, словно штат отборной прислуги окружал его с колыбели. Разговор тут же стих, Хендрик, поклоном приветствовав лорда, отошёл в сторону, а Седрик дёрнулся, порываясь, как того требовал этикет, встать, но лорд лишь махнул рукой, и Седрик опустился обратно в воду.
Лорд направился к ванне. Седрик перехватил взгляд, которым наставник окинул пустое блюдо, и, мысленно чертыхнувшись, приготовился к выговору. Упоминать о том, что это была вовсе не его инициатива, не имело смысла — результатом был бы лишь ещё один нагоняй за попытку спихнуть вину на слугу. Хендрик — видимо, почуяв расплату за должностное преступление, — поспешил к выходу, но лорд, краем глаза заметив его, бросил на ходу, не оборачиваясь:
— Останься. Я всего на минуту.
Хендрик застыл у двери. Лорд присел на бортик ванны, и Седрик, улыбнувшись, коснулся губами его руки.
— Лорд Эверс устраивает ознакомительную экскурсию по усадьбе, — сказал лорд. — Хочет показать нам свою сыроварню.
Седрик скривился.
— Моё участие обязательно?
— Нет. Но я подумал, вы захотите присоединиться.
— Тогда, если можно…
— Можно, — перебил его лорд. Запустив руку в волосы Седрика, он приподнял его голову и, склонившись над ним, неспешно, со смаком, поцеловал в рот. По тому, как легко согласился лорд на его контрпредложение и даже поощрил его поцелуем, Седрик заключил, что тот только рад побыть наедине со своим наставником.
— Отдыхайте, баронет, — сказал лорд, отрываясь с большой неохотой. — Этой ночью вам понадобятся силы.
Ответом ему был благодарный и многообещающий взгляд из-под полуопущенных ресниц.
— И поскольку вы уже пообедали, — лорд бросил красноречивый взгляд на пустой поднос, — я предупрежу лорда Эверса, что за ужином вас не будет.