— Баронеты, подъём!
Седрик, неслышно вздохнув, тут же вскочил. Марк попытался было дезертировать в недра постели, но не тут-то было.
— Баронет Коэн! — Рука лорда, чутко направлявшая его ночью, теперь бесцеремонно схватила его за ногу и выдернула из-под одеяла. Марк, промямлив что-то невразумительное, сел на кровати, не открывая глаз.
— Это тебе не лорд Коэн, — ухмыльнулся из-за двери Седрик. — Здесь пощады не жди. Верность его слов подтвердила метко брошенная лордом подушка. Седрик, издав короткий вопль, исчез за дверью ванной. Марк — видимо, среагировав на имя наставника, — открыл наконец глаза и поднялся на ноги.
— Вы, баронет, теперь тоже мой подопечный, — сказал лорд Марку, когда час спустя, после пятикилометровой пробежки и душа de trois, душем не ограничившегося, они, бодрые и голодные, с аппетитом поглощали приготовленный Хендриком завтрак. — А все мои подопечные равны между собой. И в правах, и в обязанностях.
Лорд в честь выходного дня и достигнутого ночью «консенсуса» откупорил бутылку шампанского. Наставник и его воспитанники, «родной» и «приёмный», сдвинули бокалы.
— Тогда… — начал вместо тоста Марк, и в его голосе прорезались ранее не присущие ему твёрдые и уверенные, мужские, нотки. Лорд с Седриком многозначительно переглянулись: в глазах лорда читалась гордость за подопечного, в глазах Седрика — радость за друга, а во взаимных взглядах — удовлетворённость собой и друг другом.
— …тогда, — так же решительно повторил Марк, словно не замечая их удивления, — я бы хотел скрепить свои обязательства. Как полагается.
Лорд, отставив бокал, внимательно на него посмотрел.
— Это без надобности — я вам верю и без клятвы.
— Знаю. Но это… надо мне.
— Вы уже приносили клятву.
— Дважды. — Губы Марка тронула фирменная циничная усмешка. — Но по-настоящему — ни разу. Вам готов… впервые. Если… хотите.
Лорд вместо ответа окинул критическим взглядом стол, яства с которого пали в неравном блицкриге со здоровым мужским аппетитом.
— Я бы ещё чего-нибудь съел, — сменил он тему и тут же повернулся к Седрику: — Баронет, не желаете ли побаловать нас на второй завтрак стропвафлями? По знаменитому рецепту моей прабабки, который я не вправе доверить Хендрику.
— Только при условии, — ухмыльнулся тот, — что вы взамен побалуете нас на ужин биттербалленами. По знаменитому рецепту вашей прабабки, который нельзя доверять Хендрику.
— Пошантажируйте меня тут, — голос лорда посуровел, но его выдавал озорной блеск в уголках глаз, — и вообще без ужина останетесь.
Аргумент оказался слишком серьёзным, чтобы его оспаривать, — Седрика как ветром сдуло.
— Давайте пройдёмся, баронет, — предложил Марку лорд, едва за Седриком закрылась дверь. — Полчаса у нас есть. Постараюсь уложиться.
Марк, явно озадаченный, поднялся вслед за ним, и оба вышли через террасу в сад.
Некоторое время шли молча — лорд собирался с мыслями, а Марк, теряясь в догадках, не решался его торопить. Целью лорда была отнюдь не прогулка, потому что едва они отошли на достаточное расстояние от дома, лорд, кивнув на кованую скамейку в тени старых лип, предложил:
— Присядем?
Марк молча последовал за ним по свежеподстриженной лужайке.
— Баронет, — начал лорд, когда оба присели. — Прежде чем ответить на ваше предложение, я должен вам кое-что сказать.
Марк заметно напрягся.
— Предупреждаю сразу, — продолжал лорд, — разговор этот будет не из приятных. Но он необходим. И то, что вы из него вынесете, определит всю вашу дальнейшую жизнь. Вы ещё можете от него отказаться, и тогда мы просто обо всём этом забудем.
Марк молчал, весь превратившись во внимание.
— Мне продолжать? — уточнил лорд, не дождавшись никакого ответа.
Марк молча кивнул.
— Вы мне очень нравитесь, баронет, — начал лорд. — И я сейчас не о внешности. Но есть у вас одно качество, несовместимое с претендентом в мои подопечные в частности и с титулом баронета-по-заслугам в целом.
Марк застыл, так и не проронив ни слова.
— Вы, баронет, — озвучил претензию лорд, — ведёте себя как жертва. И вы будете оставаться жертвой до тех пор, пока не решите перестать ею быть.
Марк дёрнулся как от пощёчины, но рука лорда, схватив его за предплечье, вернула его на место.
— Жертву положено жалеть, — удерживая Марка за плечо, размеренным лекторским тоном развивал свою мысль лорд. — К жертве полагается проявлять внимание и сострадание — и зачастую не из-за актуальных её страданий, а из-за того, что ей пришлось вынести в прошлом. Жертва это очень быстро просекает. И начинает этим беззастенчиво пользоваться.
Марк опустил голову и вперился немигающим взглядом в землю. Лорда это оставило равнодушным.
— Характерный признак жертвы, — как ни в чём не бывало продолжал он, — желание отыграться за свои обиды на тех, кто не только к ним непричастен, но и не хочет — как Седрик, например, — или не может — как лорд Коэн, например, — дать ей отпор. Жертва всегда таких безошибочно чует и, однажды взяв след, в покое уже не оставит. И у потенциальной жертвы жертвы два выхода: взять на себя вину за чужую вину и дальше до конца жизни её искупать, тем самым самой превращаясь в жертву, или же дать жертве-вампиру решительный отпор, тем самым утвердив жертву лишний раз в мысли, что она жертва, «мир несправедлив» и «ничего поделать нельзя».
Марк с каменным выражением лица молчал, но лорд в активных собеседниках не нуждался.
— Да, — лорд чуть смягчил тон, — в своё время с вами поступили… нехорошо. И вы, похоже, решили, что это даёт вам пожизненную индульгенцию относиться к Корпорации и ко всем нам так, как вы к ней — и к нам — относитесь. Тем самым вынуждая её — и нас — к ответным действиям.
— Я уже понял, что «сам во всём виноват», — огрызнулся, не поднимая головы, Марк. Мог бы и не стараться — лордов, похоже, подвергали особой иммунизации, делавшей их абсолютно невосприимчивыми к подобным выпадам.
— Лучше бы вы поняли наконец другое, — спокойно и невозмутимо ответил лорд. — Разорвать этот вечный кругооборот вины и расплаты можете только вы — перестав наконец быть жертвой.
Марк ничего не ответил.
— С одной стороны, — продолжал свой монолог лорд, — у вас — как вам кажется, — нет причин любить Корпорацию. Но с другой, когда пришла пора выбирать, вы без колебаний выбрали её. Потому что даже вам, в состоянии жертвы, ясно, что Корпорация и лорд Коэн — это лучше, чем ваша семья с вашим отцом. Я не утверждаю, что так оно и есть, я всего лишь озвучил ваш выбор.
— Если бы Корпорация не прижала моего отца к стенке, ему не пришлось бы сделать то, что он сделал.
— То, что вы сейчас сказали, называется «стокгольмский синдром», — походя заметил лорд. — Ещё один классический атрибут жертвы. Но речь не о том.
Марк никак не отреагировал.
— Суть в том, баронет, — развивал свою мысль лорд, — что для вашего отца главное не вы, а власть и деньги. Во времена не столь отдалённые, ради удержания одного и увеличения другого, он бы вас заставил продолжить династию, деловую и родовую, женив вас на «подходящей партии». Но сейчас, благодаря Корпорации, времена другие…
— …да, сейчас жениться уже вовсе не обязательно, чтобы «сделать подходящую партию», — ядовито заметил Марк.
— Вы ловите на лету мою мысль, баронет. Да, «пару столетий тому назад» у человека вашего положения и происхождения выбор был невелик: или покориться родительской воле, и в профессиональной, и в личной жизни, или пойти ей наперекор — и тем самым лишиться наследства и каких-либо перспектив в жизни. Благодаря Корпорации у вас впервые в истории появляется достойная альтернатива — возможность самому строить свою судьбу, не жертвуя ради этого ни жизнью, ни её уровнем. И за эту возможность вам даже не пришлось бороться — в отличие от того же Седрика, которого вы постоянно норовите сделать козлом отпущения. А ведь желающих на ваше место было тысячи — и, возможно, куда более достойных! — и не факт, что вы вообще прошли бы отбор на общих основаниях. Так что свой титул баронета, полученный в обход всех правил и норм, и прочие поблажки, которые простым смертным баронетам даже не снились, можете считать компенсацией Корпорации за причинённый вам моральный ущерб.