Прищурив глаза, он повернул свою голову в сторону светильника, как бы намереваясь его лучами освещать поиск, и принялся медленно перебирать в памяти различные варианты. «Кто бы это мог быть?» — тихонечко прошептал адвокат. — Интересно было бы узнать! «Кто же это?». Но адвокат, все же, смог удержать себя от соблазна углубиться в детальное разбирательство, кто эта незнакомка, испугавшись, что выявление личности синьоры, основываясь на данных ее письма, не составит ему особого труда.
Его решение не торопиться с выводами показалось ему настолько очаровательным, что он чуть было, не погрузился в прелестный сон; но тут же адвокат неожиданно вздрогнул, вспомнив, что еще не прочитал ответа самого святого отца, Луккезини.
Святой отец, очевидно, принялся писать ответ с глазами, налившимися кровью от гнева. Что это за такая странная «минутная слабость?». Минутная, если она длилась целых шесть месяцев? Как можно относиться столь снисходительно по отношению к себе, к своей вине, и считать минутной слабостью измену, длившуюся целых шесть месяцев, ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ; все это время, обманывая мужа, о котором вы сами говорите, что он такой добрый, честный, преданный и любящий? После чего, неожиданно перейдя на «но», в проповеди священника появились нотки милосердия и сострадания к ближнему: «Но, если раскаяние ваше искренне, и угрызения совести мучают вас постоянно, и, если впредь вы будете решительно избегать подобного грехопадения…» В общем: «Вы уже получили за содеянное все сполна и продолжаете платить за свою вину тем, что вас мучают угрызения совести; но вы не смеете и не должны признаваться в измене человеку столь доброму и ничего не ведающему, каковым является ваш муж, человеку, верящему в вас той верой, которая является залогом настоящей любви, это бы причинило ему такую боль, которую затем вряд ли бы удалось залечить. Сам порыв признаться в измене человеку, оказавшемуся жертвой, в принципе, похвален; и, если этот человек не ведает о случившемся, и признание не принесет ему ничего иного, кроме боли и беспокойства, молчание — оправдано. Молчание и страдание. И, конечно же, правильно поступили те священники, которые посоветовали вам не раскрывать тайны грехопадения своему мужу. Что же касается того священника, который посоветовал вам поступить иначе, я считаю, что его необдуманный, неосторожный совет объясняется, скорее всего, недостаточным знанием человеческих сердец, и вовсе не вытекает из того факта, как вы это замечаете, что он прибыл к вам с континента. В любом случае, молитесь и молитесь: и пусть молчание явится для вас большим испытанием, чем явилась бы исповедь человеку, которому вы изменили».
«Хорошенький ответ, — подумал адвокат, — хорошенький, ничего не скажешь. Возмущение, милосердие, здравый смысл; имеется всего понемножку. Сразу видно, что за гусь, этот Отец Луккезини».
Как следует, зевнув, и, закурив сигарету, он ввел себя мысленно в нечто, похожее на гарем, наводненный молоденькими и соблазнительными девушками из Мадды, робкими по натуре, и, ожидавшими, как некто, вне сомнения мужчина таких же твердых убеждений и отточенного ума, как и он, сможет угадать среди них виновницу, свершившую прелюбодейство.
После восьмичасового сна, подкрепившись большой чашкой кофе, адвокат Вакканьино почувствовал себя совершенно бодрым, и, одеваясь, неожиданно вспомнил о письме синьоры из Мадды. Его он вырезал из журнала и положил в бумажник; это он проделал вне зависимости от того факта, что его жена подписывалась на еженедельник «Вы», и, что в самом городе ходило, по крайней мере, пятьдесят экземпляров того же номера. Отправной точкой для поиска могло послужить следующее начинание: что, если попытаться составить список тех женщин города, которые подписывались на еженедельник, или же обычно покупали его в газетном киоске. Операция не представила бы большого труда; продавец газет часто пользовался его услугами; а чиновник почты, будучи посвященным в суть дела, помчался бы на почту даже среди ночи, лишь бы заглянуть поскорее в мешки с почтой. Пока же некоторую пищу для размышлений могла ему дать и жена. И он позвал ее.
— Ты читаешь те журналы, что покупаешь? — поинтересовался адвокат.
— Какие журналы?
— Те, что с модой.
— Я подписываюсь только на еженедельник «Вы».
— А другие — ты покупаешь в киоске.
— Неправда, мне их одалживают подруги, — синьора подумала, что разговор с мужем входит в обычное русло, с вечными жалобами на ее чрезмерные расходы, расточительность, на удивительную способность сорить деньгами, что, как ни раз на это указывал муж, рано или поздно должно было дать о себе знать.