— Мы, может быть, вырулим и на него, — заговорила она, — но пока что нас больше интересует ваша сестра.
Он переводил взгляд с Шивон на Ребуса и обратно:
— Какая из них?
— Рэйчел Фокс. Странно, что у вас разные фамилии.
— Нет, фамилии у нас были одинаковые. — Взгляд Макалистера по-прежнему метался туда-сюда между детективами. Он никак не мог решить, к кому должен обращаться. Шивон помогла ему, щелкнув пальцами, после чего он повернулся к ней и чуть прищурился. — Она сменила свою не так давно, когда думала стать моделью. А какое полиции может быть дело до нее?
— Не знаете?
Он передернул плечами.
— Ну, а Марти Ферстоун? — подсказала Шивон. — Не станете же вы уверять, что она вас с ним не познакомила?
— Да. Я знал Марти. И меня здорово ошарашило, когда все это случилось.
— А парня по фамилии Джонсон вы знали? — спросил Ребус. — Прозвище у него Павлин, друг Марти…
— Так что он?
— Приходилось сталкиваться?
Макалистер, казалось, задумался.
— Не помню что-то, — после паузы ответил он.
— Нам кажется, — вступила Шивон, она наклонила голову к плечу, чтобы привлечь к себе внимание Макалистера, — что у Павлина и Рэйчел может быть роман.
— Серьезно? — Макалистер вскинул бровь. — Для меня это новость!
— Она никогда не упоминала его имени?
— Нет.
— Они вместе наезжали к вам в город.
— Сюда много кто наезжает в последнее время. Вот хотя бы и вас взять, например. — Он откинулся в кресле, выгнул позвоночник и взглянул на часы над стойкой. — Не хочу попасть у Сьюзи в черные списки.
— Поговаривают, что Ферстоун поссорился с Джонсоном и что размолвка вышла из-за Рэйчел.
— Неужели?
— Если обсуждать подобные вопросы вам кажется неудобным, то вы, мистер Макалистер, так и скажите.
Шивон между тем глядела на футболку Макалистера. Теперь, когда он распрямился, на ней отчетливо был виден логотип — название альбома, ей хорошо известного.
— Вы поклонник Могуэя, Род?
— Как и всякой громкой музыки. — Он опустил взгляд вниз на название, написанное на груди.
— Это ведь его роковый альбом, да?
— Верно.
Макалистер сделал движение, чтобы встать, и повернулся к бару. Шивон скрестила взгляд со взглядом Ребуса и медленно кивнула.
— Род, — сказала она, — при первом нашем знакомстве, помните, я дала вам свою визитку.
Макалистер кивнул, отходя от нее, но Шивон поднялась и последовала за ним, продолжая уже на повышенных тонах:
— Там значился мой адрес, верно, Род? А когда вы увидели мою фамилию, вы сразу поняли, кто я такая, потому что Марти говорил обо мне… А может быть, Рэйчел. А предыдущий альбом Могуэя, Род, ты помнишь?
Макалистер откинул прилавок и, скользнув за стойку, быстро и с грохотом закрыл за собой проход. Барменша во все глаза глядела на него. Шивон вновь откинула прилавок.
— Эй, сюда только сотрудникам, — сказала Сьюзи, но Шивон не слышала ни этих слов, ни даже того, что Ребус, встав из-за стола, направился к бару. Она ухватила Макалистера за рукав форменной куртки. Он попытался стряхнуть с себя ее руку, но Шивон повернула его к себе лицом.
— Помнишь, как он назывался, Род? ПРИДИ УМЕРЕТЬ МОЛОДОЙ — П.У.М. Буквы те же самые, что и во второй из твоих записок!
— Пошла ты к черту! — завопил Макалистер.
— Хотите выяснять отношения, делайте это на улице, — вмешалась Сьюзи.
— Это серьезное преступление, Род, — письма с подобными угрозами.
— Отстань, сука! — Он вырвался и, размахнувшись той же рукой, врезал Шивон по щеке. От удара ее швырнуло об полку, с которой посыпались бутылки. Просунув руку за стойку, Ребус вцепился в волосы Макалистера и пригнул его голову так низко, что она больно стукнулась о ведро для отходов. Макалистер молотил руками в воздухе, издавая невнятное мычание, но Ребус держал его крепко и не собирался отпускать.
— Наручники есть? — спросил он у Шивон. Та, спотыкаясь, выбралась из-за стойки, хрустя разбитым стеклом, и, бросившись к сумке и быстро вывалив на стол все ее содержимое, нашла наручники. Макалистер успел раз-другой ударить ее по щиколоткам каблуками своих ковбойских сапожек, но она крепко сжала его запястья наручниками, уверенная, что теперь уж вырваться он не сможет. Потом отошла от него, чувствуя подступившую к горлу тошноту и гадая, от удара ли это, от возбуждения или винных паров, которые источали осколки полудюжины разбитых бутылок.
— Задержан! — прошипел Ребус, все еще не выпуская из рук пленника. — Ночь в камере предварительного заключения этому мерзавцу не повредит.
— Послушайте, но это ж невозможно! Кто будет работать вместо него в его смену?
— Это уж не наша забота, милочка, — сказал Ребус, посылая ей нечто, принимаемое им самим за извиняющуюся улыбку.
Они отвезли Макалистера в участок Сент-Леонарда, поместив его в единственную свободную камеру. Ребус спросил Шивон, станут ли они предъявлять ему официальное обвинение. Она лишь пожала плечами.
— Сомневаюсь, что он будет и дальше посылать свои письма. — Щеку все еще саднило в том месте, куда ее ударил Макалистер, но было не похоже, что образуется синяк.
На парковке они разошлись в разные стороны. Прощальными словами Шивон были: «Ну а что там с бриллиантом?» Махнув ей рукой, Ребус укатил прочь. Он отправился на Арден-стрит, не отвечая на звонки мобильника: опять Шивон все с тем же вопросом. Не найдя места на парковке, он решил, что слишком возбужден, чтобы усидеть дома. И принялся колесить по городу в его южной части, пока не очутился в Грейсмаунте, возле того самого навеса автобусной остановки, где он столкнулся с «Отпетыми», как казалось, целую вечность назад, хотя произошло это — подумать только! — всего лишь в среду вечером. Теперь под навесом никого не было. Ребус тем не менее припарковался у обочины и, опустив стекло, выкурил сигарету. Он не знал, как поступит с Рэбом Фишером, если отыщет его, только единственное, что он собирался сделать, — это допросить его насчет смерти Энди Каллиса. Драка в баре раззадорила его. Он взглянул на свои руки. Их все еще саднило после того, как он сцепился с Макалистером, но ощущение это было даже не без приятности.
Автобусы проносились мимо, не замедляя хода, — никто не садился на остановке, никто не сходил. Ребус включил зажигание и углубился в лабиринт улиц, кружа и пробуя то один маршрут, то другой, иногда оказываясь в тупике, из которого приходилось выбираться задним ходом. Ребята гоняли в футбол в уже сумеречном чахлом скверике. Другие мчались на скейтбордах, устремляясь к подземному переходу. Это был их мир и их время суток. Ребус мог бы спросить у них об «Отпетых», но понимал, что эти мальчишки уже усвоили некие непреложные правила: они не станут выдавать членов банды, тем более потому, что голубой мечтой их жизни, возможно, было и самим попасть в нее. Припарковавшись возле квартала невысоких домов, он выкурил вторую сигарету. Ему срочно требовалось отыскать магазинчик, где он мог бы пополнить свой запас, или бар, где выпивохи охотно продали бы ему, и по недорогой цене, несколько штук скверных сигарет. Он покрутил радио — не передают ли что-нибудь сносное, но смог найти только рэп и танцевальную музыку. В магнитофон у него была вставлена кассета, но это был «Сглаз» Рори Галлахера, а он был не в том настроении. Он вспомнил, что одна из вещей называлась «Черт меня дернул». В наши дни такая отговорка в суде уже не котируется, зато появилось множество других. Нет теперь необъяснимых преступлений. Всегда найдется какой-нибудь ученый-психолог, который будет рассуждать о генах, перенесенных в детстве жестокостях, травмах и давлении со стороны взрослых. Всегда разумно и всегда можно использовать как оправдание.
Но почему же погиб Энди Каллис? И почему отправился в ту комнату Ли Хердман?
Ребус молчаливо выкурил сигарету, потом вытащил бриллиант и принялся было его разглядывать, но тут же спрятал в карман, заслышав снаружи какой-то шум. Мальчишка катил приятеля в тележке из супермаркета. Оба посмотрели на него так, словно он был какой-то диковинкой. Впрочем, может быть, он и был здесь ею. Через несколько минут они покатили обратно. И Ребус до упора опустил стекло вниз.